Арманд и Крупская: женщины вождя

Ведь это написано было Энгельсом сначала для французских социалистов и напечатано в их «Almanach du Parti Ouvrier». И тогда французы не протестовали, чувствуя — если не понимая ясно, что война Буланже + Александр III против тогдашней Германии была бы антидемократичной только с их стороны, а со стороны Германии (об империализме коей тогда и речи быть не могло

!!) была бы действительно лишь «обороной», действительно войной за национальное существование.

И вот то, что сами французы признали в 1891 году верным, Вы вдруг херите (замечательный оборот в переписке с дамой, к которой, к тому же, явно неравнодушен! — Б. С.),

да еще как!»

В Швейцарии Инесса плохо себя чувствовала, страдала от последствий малярии, часто подолгу задерживалась в различных санаториях. Ленин 25 июля

1916 года тревожился об ее здоровье: «Советую и прошу лечиться, чтобы к зиме быть вполне здоровой. Поезжайте на юг, на солнце!!» Думаю, что на самом деле Инессу больше всего угнетала продолжавшаяся весь год разлука с Ильичом. Неизвестно, кто на этот раз выступил инициатором. То ли Ильич из-за выявившихся политических разногласий не хотел держать рядом с собой Арманд, хотя письма по-прежнему писал подчеркнуто заботливые. То ли чувство Инессы к Владимиру достигло такой силы, что ей стало очень тяжело видеть рядом с предметом своей любви соперницу-жену, и она предпочла покинуть Ленина. В уже цитировавшемся письме от 19 января 1917 года он писал: «Насчет «немецкого плена» (в случае, если Швейцария станет театром боевых действий. — Б. С.)

и пр. все Ваши опасения чрезмерны и несостоятельны. Опасности никакой. Мы пока остаемся здесь. Очень прошу Вас при выборе своего места жительства с соображениями о том, не поеду ли туда-то, не считаться. Это было бы уже нелепо, дико, смешно, если бы я стеснял Вас в выборе города соображением о том, не «может» ли в будущем так выйти, что и я туда приеду!!!» Выходит, сама Арманд избегала встреч с Лениным? Впрочем, однозначно утверждать это нельзя.

А может, для Инессы политические разногласия с Лениным были также и средством поддерживать с ним более интенсивную переписку, постоянно напоминать о себе? Но переживала разлуку она очень тяжело. И порой тоска прорывалась в письмах раздражением, которое Инесса старалась скрыть. И порой подолгу не отвечала Ильичу. Так, письмо Ленина, писавшееся в период между 22 и 30 января 1917 года, отражает его тревогу из-за молчания Инессы: «По-видимому, Ваш неответ на несколько моих последних писем указывает — в связи с кое-чем еще — на некоторое измененное настроение, или решение, или положение дела у Вас. Последнее Ваше письмо содержало в конце два раза повторенное слово — я пошел, справился. Ничего. Не знаю уже, что думать, обиделись ли Вы на что-либо или были слишком увлечены переездом или другое что… Боюсь расспрашивать, ибо, пожалуй, расспросы Вам неприятны, и потому условлюсь так, что молчание Ваше по этому пункту я принимаю именно в том смысле, что расспросы Вам неприятны, и баста. Я тогда извиняюсь за них, и конечно, не повторю». А 13 марта добавил по другому поводу: «Конечно, если у Вас нет охоты отвечать или даже есть «охота» и решение не отвечать, я надоедать вопросами не буду». Дело касалось листовки «Против лжи о защите отечества», которую Ленин в феврале послал Инессе для перевода на английский и французский. Текст листовки она одобрила, в связи с чем Ленин писал: «Очень рад, что он Вам понравился». Но с переводами Инесса задержалась, что и вызвало недовольство Ленина. Переводы он получил только накануне 15 марта — дня, когда в Швейцарии стало известно о русской революции. Эту весть принес Ленину и Крупской польский социал-демократ М. Вронский. Днем он ворвался в их квартиру с радостным криком: «Вы ничего не знаете? В России революция!»

Поздравляя Инессу с окончанием работы над переводами, Ильич сообщал: «Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15. III есть телеграмма в «Zürcher Post» и в «Neue Zürcher Zeitung», что в России 14. III победила революция в Питере после 3-дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры все арестованы. Коли не врут немцы, так правда. Что Россия была последние дни накануне революции, это несомненно. Я вне себя, что не могу поехать в Скандинавию!! Не прощу себе, что не рискнул ехать в 1915 году!»