Армейские письма к отцу

Он был веселый, мирный лабухТеперь такой, как я, солдатМы говорили с ним о бабахА вот о женах — никогда.Бузили, накурившись плануЛюбили выпивку и боксЯ видел раз, как он заплакалЧего не видеть дай вам бог.Но рассердилось вдруг начальствоУстав от наших с ним проказИ вот пришел из штаба частиВ начале октября приказ.И мне задерживать напрасноТого, с которым я дружуЯ помогу ему собраться

И до лежневки провожу.Скажу ему, мол, расстаемсяА что не так, то пусть проститА он в ответ мне рассмеетсяИ папироской угостит.

Прим[ечание]: «план» — это такой наркотик, иначе говоря, «дурь». «Лежневка» — это такая дорога. В стихе много вымысла, так что не пугайся. Буду очень рад, если он тебе понравится. Обсуди его подробнее, т. к. я хочу писать именно такие стихи.

Жду писем.

Сережа.

24

[Осень 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат! Маму можешь обрадовать: наша с Асей переписка замерла. Последнее письмо я написал недели три назад, то, которое случайно попало к тебе.

Дальше. Мне очень неприятно снова вас тревожить, но вы мне не ответили ясно на один вопрос. Дело в том, что биографию мою трудно поменять. Зверски трудно, гораздо проще добиться десятидневного отпуска. Я писал уже, каким образом. У нас, действительно, многие так делали, а вы об этом ничего не писали. Если это невозможно, то напишите, ничего страшного.

Я не помню, писал ли я тебе, кто такая Лялька Меньшикова. Она живет в Сыктывкаре, учится в Пединституте и является чемпионкой Коми, кажется, по четырем видам спорта. Она нормальная, но мне кажется очень хорошей, т. к. я привык к плохим людям. Вот собственно и все. Мама видела ее фотографию. В жизни Лялька чуть хуже.

Жду твоих отзывов про «Я в эту ночь…», «Держите вора».

Привет.

Сережа.

Р. S. Илья Туричин[18] выпустил гадкую книгу «Дороги, которые мы выбираем», позорно украв ее у О' Генри.

Написал я скверный стих, сонет-ублюдок, но, впрочем, лихо зарифмованный.

Я видел смерть в пятидесяти метрах,Я видел, как она, зараза, целилась,И жизнь моя, дотоле неприметная,Приобрела значительную ценность.Я в миг решил сложнейшие проблемыЯ все простил: обиды и предательстваИ мне хотелось одного: продленияЖитейских бед, невзгод и неприятностей.Такой ценой нам становилось ясноКак жизнь трудна, и как она прекрасна!

Поклон Люсе и Ксюше.

Р. Р. S. маме я пишу довольно часто. Она мне реже. Одно письмо я даже написал по-армянски.

С. Д.

25

[Осень 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат, извини, что я несколько дней не писал, у меня все в полном порядке, только времени мало. У меня к тебе такая просьба, даже две.

1. Если ты будешь посылать посылку к Новому году, или вообще, то всунь туда зубную щетку. У меня вся она оплешивела, а здесь их нет.

2. С разводом я по-прежнему согласен, я только не хочу, чтоб какие бы то ни было приготовления велись без Асиного ведома. Мне кажется, это некрасиво.

Я ей написал об этом, а когда будут ясны конкретные вещи, то ты с ней поговори.

Посылаю два стихотворения.

Большой привет Люсе и Ксюше.

Позвони маме. Скажи, что все в порядке. Спасибо.

С. Д.

Я вспоминаю о прошедшемДетали в памяти храня:Не только я влюблялся в женщинВлюблялись все же и в меня.Получше были, и похужеТерялись в сутолоке дней

Но чем-то все они похожиНеравнодушные ко мнеОднажды я валялся в полеТравинку кислую жуяИ, наконец, представьте, понялЧто сходство между ними — я.Я — их упреки и обиды,Волнения по пустякамЯ — ненависть к спиртным напиткамЯ — уважением к стихамИм, как и мне, не нужен в жизниТак называемый уютСмешные, знаете ли, мыслиПорой покоя не дают.

* * *

«Стоит тайга, безмолвие храня

Неведомая, дикая, седая»