Армия Наполеона

Мемуарист, желчный старик, в своем объемном труде свел счеты со всеми, кто когда-либо имел несчастье им командовать, так что многими его «фактами» можно просто пренебречь, но, увы, в случае с характером Даву подобных свидетельств слишком много. Так, генерал Лежен, так же, как Тьебо, сделал все, чтобы не служить под командованием Даву. Лежен предпочел даже отсидеть пятнадцать суток за неподчинение приказу, лишь бы не явиться для прохождения службы под командой князя Экмюльского[239]

. «Даву был, без сомнения, наименее вежливым из всех маршалов»[240]

, – отмечал другой, вполне нейтральный автор, ну а отсутствие вежливости – качество, которое во французской армии не прощают.

Впрочем, этот недостаток Даву, столь важный для тех, с кем маршал ужинал каждый вечер, полностью заслонялся для Великой Армии его качествами полководца. «Князь Экмюльский – это человек, который лучше, чем кто-либо, умеет подчиняться, и благодаря этому он научился командовать, – пишет в своих мемуарах служивший под его началом генерал Дедем де Гельдер. – Никогда не было командира, более строгого в вопросах дисциплины, более справедливого и более занимавшегося нуждами солдат и их обучением, и никакой государь не имел слуги, столь верного и преданного. Он никогда не растрачивал ресурсы края, где находились его войска. Два раза стальной рукой держал он Пруссию… но его руки оставались всегда так же чисты, как золото… У меня были споры с князем Экмюльским, и я попросил военного министра разрешения покинуть его корпус в русскую кампанию. Я знаю, что он был далеко не всегда любезен, но я буду всегда горд тем, что я служил под его командованием и учился у него, и если бы мне снова пришлось воевать, я не желал бы лучшего, чем снова служить под его командованием. Те, кто служат с рвением, уверены в том, что получат его одобрение. С ним вы уверены, что вами хорошо командуют, а это кое-что значит, и маленькие непонятности компенсируются великими достоинствами»[241]

.

Мало кто из маршалов мог бы заслужить в полной мере подобную похвалу. Впрочем, без сомнения, Луи-Габриэль Сюше относится к их числу. Нужно сказать, что, подобно Даву, он поднялся до высшей ступени воинской иерархии потому, что его отметил Наполеон. Сюше не выигрывал великих битв республики, он стал дивизионным генералом в июле 1799 года, буквально накануне прихода к власти Бонапарта, поэтому о нем не было и речи во время создания маршальского достоинства в 1804 году. В кампаниях 1805–1807 годов Сюше достойно командовал дивизией в корпусе Ланна, но оставался все же в ряду многих заслуженных дивизионных генералов, его звездный час еще не пробил. Но вот осенью 1808 года Луи-Габриэль получил назначение в Испанию. Здесь он участвовал в осаде Сарагосы, а в апреле 1809 года ему поручили командование 3-м корпусом, позже получившим название Арагонской армии.

Состояние войск, которые оказались под начальством Сюше, было из рук вон плохое. Испанская война на всех действовала угнетающе: дисциплина разболталась, униформа и экипировка полков были в жалком состоянии, численность соединений казалась слишком слабой, чтобы бороться с полчищами неприятеля, поддерживаемыми фанатичным населением. Однако Сюше справился со всеми препятствиями. Титаническими усилиями, кипучей энергией ему удалось подтянуть войска и повести их за собой. Как результат – первые победы под Мариа и Бельчите в июне 1809 года.

Эти успехи подняли дух войск, укрепили дисциплину. Сюше отныне шаг за шагом продвигался во всех отношениях вперед, тесня неприятеля, занимая новые крепости и города, укрепляя боевой дух и порядок в своей маленькой армии. Наконец самое главное, строгой дисциплиной, поддерживаемой в войсках, пресечением малейших актов грабежа и насилия, доброжелательным и в то же время твердым отношением к испанцам командующий сумел добиться доверия населения. Область, занятая его войсками, стала поистине оазисом спокойствия в объятой пламенем партизанской войны Испании, здесь, почти как в мирное время, передвигались курьеры и обозы, и только изредка появлялись «на гастроли» отдельные банды из соседних провинций.