Аромат крови

– Сданко видел, заходил, спрашивал, как будем представление показывать без Вероники… Да что такое?

– Врет! – строго и беспощадно заявил Лебедев. – Фокусы и увертки!

– Ваш ассистент не может считаться свидетелем, заслуживающим доверия, – согласился Ванзаров. – У вас нет алиби на этот час. Исходя из этого, я принимаю решение вас арестовать.

– В камеру засадить, на ключ запереть! – радостно добавил Аполлон Григорьевич.

Дмитрий Иванович слабо охнул, что означало: «Да за что такая напасть?»

– Вы обвиняетесь в жестоком убийстве двух барышень, произведенном с большим коварством, – сообщил Родион. – Куда дели кровь невинных жертв?

– Это безумие! Этого не может быть! Какие барышни?

– Известная вам госпожа Лихачева и госпожа Изжегова.

– Я?!! – вскричал Орсини. – Я убил Вику? Какая дикость, а еще подумал, что вы… Постойте… Вы сказали, что… Ольгу Ивановну убили? О боже!

Родион подтвердил суровым молчанием. Прямо-таки прокурорским.

Между тем Орсини выронил цилиндр из ослабевшей руки и предался отчаянию со всеми красками театрального человека. Ванзаров терпеливо ждал. А Лебедев получал несказанное удовольствие. Насытившись стонами, слезами и стенанием, Толстиков обратил заплаканное лицо к представителю закона:

– Это такое горе! Бедная девочка! Как вы могли подумать, что я…

– Но вы же постоянно врете!

– Да в чем же?

– Во-первых, что не знаете госпожу Агапову, а сами дали ей призрака убить. Было?

– Ну, простите старика, – Орсини совсем сник. – Не мог сказать, что подставку в номере использую. Стоит узнать публике – конец карьере. А Клавдия Васильевна сама просилась… Уж лучше было согласиться, чем терпеть ее требования. Такая неприятная личность. Что захочет, из кишок достанет. Не знаете, какой она гадкой может быть.

Это объяснение устраивало логику. Воплощение закона немного смягчилось:

– Почему врали про Веронику? Легкость ее нравов хорошо известна полиции. А еще в конкурс красавиц устроили. Для чего?

Дмитрий Иванович посмотрел с таким мучением, что Родиону стало не по себе. Не надо слов, чтобы понять: девушке смущение было незнакомо, соглашалась исполнять любые прихоти. А с некоторыми фантазиями в публичный дом не пойдешь. Да и нельзя известной персоне явиться в дом терпимости – слава пойдет, публика возмутится. А тут все под рукой. Видно, прихоти были такого особо мерзкого свойства, какие вырастают у маленьких мужчин. Осуждать нельзя, но и понять трудно.

– А про роман Лихачевой и Сданко зачем выдумали?

– Но у них действительно роман! – Орсини неподражаемо, по-народному, прочистил нос. – Никогда и не смотрели друг на друга, а неделю назад – пожалуйста!

Аполлон Григорьевич потянулся и встал:

– Представление потеряло остроту. Вы тут веселитесь, а я поеду к себе, покопаюсь кое в чем. – И, прихватив шляпную коробку, криминалист удалился под перезвон баночек.

– Мы еще не закончили, – строго напомнил Родион. – Подозрения с вас не сняты.

Толстиков покорно ждал своей участи.

– Но ведь вы знали, что будет следующий труп? Что еще скрываете?

– Да ничего я не знал, только сделал предположение! Откуда мне знать, кого захочет вампир?

– Для чего вампира придумали?

– Клянусь! Все так и было в Одессе. – Фокусник даже в грудь ударил, чтоб честнее вышло. – И здесь его видел!

– Случайно не князь Эгисиани?

– Не имею чести знать.

– Тот, что на представлении был рядом с мадам Агаповой. Не могли не видеть.

– Ах, этот… – Орсини выразил все презрение. – Сопляк в черкеске. Это уж личное дело Клавдии Васильевны. Если совесть ей позволяет…

– Что за человек был Иван Платонович? – вдруг спросил чиновник полиции.

– Редчайшего ума и благородства, – с чувством ответил Дмитрий Иванович. – Из крестьян выбрался. Всего своим умом и трудом добился. Такое дело построил. Славу на всю Россию заслужил. Дочек чудесных родил. Я ведь их лет с пяти всех знаю. Иван Платонович часто приглашал на домашние праздники, фокусы любил. Он вообще любил все необычное, редкое и красивое. Жену нашел соответствующую. Нам всем не хватает его заботы, мудрости и терпения. Великий был человек, редкой душевной красоты. Нет в этом мире справедливости. Что теперь с его делом будет…

– От сердечного приступа никто не застрахован.

Фокусник приблизился, как для секретного сообщения:

– Вам скажу, господин Ванзаров, у Агапова было совершенно здоровое сердце. Он мог бы жить до ста лет. Империю такую бы отгрохал. Все планы разрушены…

Настал важный момент.

– Что ж, господин Толстиков, я тронут вашей откровенностью, – важно заявил Родион. – Хоть подозрения остаются в силе, но арест ваш отменю. За это жду от вас помощи…

Нет, ну просто торгаш! И откуда это в молодом человеке с классическим образованием? Сократ такому не учил. Ну да ладно…

Клиент созрел полностью. И был готов на все. Когда же узнал, что от него требуется, удивился, но обещал исполнить в точности. Логика и новые факты требовали размышления в тишине. Чего в участке не бывает. Ванзаров уж начал прощаться, но тут Орсини с обидой в голосе спросил:

– Разве не хотите знать, с чем я пришел?