Аромат рябины

Я молчал, не сводя с нее глаз. Виолетта приподняла побледневшее личико, я увидел черноту ее глаз, и мне они показались пустыми и мертвыми, как у трупа.

— Сколько их было, этих господ! Кто бы мог подумать, что миниатюрные азиатки пользуются таким спросом! — тихо и как-то удивленно проговорила она.

— От одного из них ты и родила ребенка? — не удержался я.

Виолетта вздрогнула всем телом, словно от удара.

— От людей ничего невозможно утаить, — сказала она, и ее лицо снова приобрело привычное непроницаемое выражение. — Да! А что? — с вызовом спросила она.

— И где он? — усмехнулся я. — Ведь сейчас ты не бедствуешь, так почему малыш должен расти в детском доме?

— Малыш? — расхохоталась она. — Парню сейчас уже шестнадцать, я знать ничего о нем не желаю! Я понятия не имею, кто его отец, у меня их тогда столько было! Да и какое тебе дело? — взвизгнула она. — Я устроила свою жизнь, я богата, я счастлива! И ты еще, щенок, поучать меня вздумал? Вон! — закричала она.

— Я раньше думал, что ты куколка, маленькая и очаровательная, — тихо проговорил я, — но сейчас вижу, что ты что-то среднего рода. Ты самое настоящее кукло. Не мадам Ло, а именно Кук Ло.

— Во-о-он! — завизжала она и вскочила на ноги.

Я глянул в ее расширившиеся глаза, повернулся и вышел из квартиры.

Уволился я на следующий день. Мадам даже не заставила отрабатывать положенные две недели и без звука подписала мое заявление. В декабре я благополучно сдал сессию, а после Нового года устроился водителем к одному большому и толстому начальнику. И очень доволен и зарплатой и отношением. Но иногда вспоминаю Кук Ло и уже ничего, кроме жалости, к этому несчастному существу не испытываю.

РЕПЕТИЦИЯ

Странная эпидемия поразила москвичей в конце 20… года. Заболевший внезапно останавливался, застывал с крайне странным выражением, зрачки до отказа расширялись, уголки губ неудержимо ползли вверх. Затем человек падал и лежал в состоянии, похожем на прострацию. Если в течение пяти минут его не выводили из этого состояния, то он умирал все с той же улыбкой. Заражение происходило неведомо как. В народе стали говорить, что стоит лишь посмотреть в глаза заболевшего, как у тебя самого мгновенно расширятся зрачки, губы помимо воли начнут улыбаться, и потом — все! — неизбежный конец. Поэтому многие перестали смотреть в глаза друг другу и при встрече отворачивались. Врачи тщетно пытались определить возбудителя этого странного заболевания. Кровь, лимфа, состояние внутренних органов умерших были в норме, и исследования ответа на эту загадку пока не давали. Через какое-то время ученые пришли к выводу, что эта болезнь, скорее, психического плана. Во время неизвестно отчего возникающего сдвига в психике происходит остановка сердца. И в то же время все прекрасно понимали, что заразиться психическим сдвигом друг от друга в принципе маловероятно. Пока пытались найти решение, эпидемия набирала силу. Люди умирали один за другим, причем только в Москве. В остальных городах не наблюдалось ничего подобного. И это было пугающе странно и необъяснимо.

25 декабря Москву закрыли, жизнь в ней почти остановилась. Вначале прекратили работу дошкольные и учебные заведения, а следом и все остальные. Функционировали лишь больницы, дежурные магазины и предприятия, поддерживающие необходимые условия жизнедеятельности города. В домах были по-прежнему свет, тепло, вода, и люди, сделав огромные запасы продовольствия, сидели в своих квартирах безвылазно и ждали, когда все это закончится. Возле станций метро круглосуточно дежурили машины «Скорой помощи». Метро пока работало, но интервалы между поездами увеличились до часа. Несмотря на это, вагоны ходили практически пустыми. Улицы чистились намного реже и в основном только главные магистрали. Город выглядел пустынным, засыпанным снегом и мертвым.

Петр и Павел со старой, списанной из милиции овчаркой по кличке Сеть, а попросту Сетка, заступили на дежурство, как обычно, в восемь утра. Они обошли огромную территорию завода примерно за час и вернулись на пост. Там их уже ждал старший смены.

— Значит, так, парни, — начал он и откашлялся, — с завтрашнего дня завод обходить не будем. Кому он пустой на фиг сдался? Поступило распоряжение, и вместо завода вы теперь будете обходить близлежащие улицы. Ваш участок я обозначу. И теперь вся охрана будет обходить именно улицы.

— Зачем? — спросил Петр.

— Из-за эпидемии? — предположил Павел.

— Зришь в корень, — кивнул старший, — из-за нее, проклятой. Задание следующее: видите, человек лежит, сразу по рации сообщаете на ближайший пост «Скорой». Ясненько? Пока один связывается, другой лекарство вводит.

Старший подошел почему-то к овчарке и ткнул ей пальцем ниже левого уха.

— Сюда колете, — пояснил он. — Лекарство новое, только изобрели от этой напасти.

Сетка подняла морду и с непониманием посмотрела в глаза старшему, но на всякий случай вяло помахала хвостом. Потом зевнула и улеглась у ног охранников.

— Ясно! — одновременно сказали они.

Старший протянул им плоский квадратный чемоданчик, похожий на толстую книгу, и сказал: