Аромат времени. Философское эссе об искусстве созерцания

Данная книга представляет собой историческое и систематическое исследование причин и симптомов дисхронии. Но в ней будут обсуждаться и возможности исцеления. Хотя при этом также будут обнаружены гетерохронии и ухронии, данное исследование не ограничивается обнаружением и реабилитацией этих непривычных, выходящих за рамки повседневности мест длительности. Скорее с помощью исторического обзора оно в перспективе указывает на необходимость того, что для предотвращения этого временно́го кризиса время даже в рамках повседневности должно принять иную форму. Оно не оплакивает время повествования. Конец повествования, конец истории не должен приносить с собой темпоральную пустоту. Скорее он открывает возможность для времени жизни, которое обходится без теологии и телеологии и, тем не менее, обладает своим собственным запахом. Оно предполагает ревитализацию vita contemplativa[9].

Сегодняшний временной кризис не в последнюю очередь связан с абсолютизацией vita activa[10]. Она ведет к императиву труда, который сводит человека к

animal laborans[11]. Гиперкинезы[12] повседневности изымают из человеческой жизни всякий созерцательный элемент, всякую способность к пребыванию. Они ведут к утрате мира и времени. Так называемые стратегии замедления не устраняют этого кризиса. Они даже скрывают суть проблемы. Необходима ревитализация vita contemplativa. Временной кризис будет преодолен лишь тогда, когда в своем кризисе vita activa

вновь примет в себя vita contemplativa.

Без-временье

…дабы в смутное время…

она стала опорой для нас…

Фридрих Гёльдерлин

[13]

«Последний человек» Ницше на удивление актуален. «Здоровье», которое в наше время возвысилось до ранга абсолютной ценности, даже религии, чествует как раз последний человек¹. К тому же он еще и гедонист. Поэтому у него есть «свое удовольствьице для дня и свое удовольствьице для ночи»[14]. Чувство и устремление уступают место удовольствию и наслаждению: «“Что такое любовь? Что такое творение? Устремление? Что такое звезда?” – так вопрошает последний человек и моргает»[15]. Тем не менее долгая, здоровая, но лишенная событий жизнь в итоге оказывается для него невыносимой. Поэтому он принимает яд и в конце концов умирает от него: «От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце побольше яду, чтобы приятно умереть»[16]. Его жизнь, которую он пытается продлить с помощью строгой политики здоровья, парадоксальным образом заканчивается преждевременно. Он гибнет[17]

в без-временьи вместо того, чтобы умереть.

Тот, кто не может умереть вовремя, должен сгинуть в без-временьи. Смерть предполагает, что жизнь намеренно привели к завершению (abgeschlossen). То есть она является формой заключения (Schlußform)[18]. Если из жизни изъять всякую завершенность, то она закончится в без-временьи. Сложно умереть в мире, в котором заключение и завершение уступают место бесконечной и бесцельной беготне, то есть в мире, в котором жизнь не заключает себя ни в какой порядок или целостность. Так ход жизни обрывается в без-временьи.

Сегодняшнее ускорение в равной мере вызвано всеобщей неспособностью заключать и завершать. Время мчится, потому что оно нигде не приходит к заключению или завершению, потому что его больше не держит никакая темпоральная гравитация. Поэтому ускорение – это проявление темпорального прорыва дамбы. Нет больше дамб, которые управляют течением времени, артикулируют или ритмизируют его, которые могут удерживать и сдерживать время, предоставляя ему опору (Halt) в прекрасном двойном смысле этого слова: опора дает отпор течению времени и дает ему на что-то опереться. Там, где время теряет всякий ритм, где оно всюду без остановки и направления растекается, исчезает и всякое подходящее или хорошее время.