Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф

Милый тов‹арищ› Т‹арковский›,

Ваша книга – прелестна. Как жаль, что Вы (т. е. Кемине) не прервал стихов. Кажется ‹…›: «У той душа поет – дыша. ‹Да кости – тоньше› камыша…» (Я знаю, что так нельзя Вам, переводчику, но Кемине было можно и должно).

Во всяком случае на этом надо было кончить (хотя бы продлив четверостишие). Это восточнее – без острия, для ‹неразб.› – все равноценно.

Ваш перевод – прелесть. Что Вы можете – сами? Потому что за другого Вы можете все. Найдите (полюбите) слова у Вас будут.

Скоро я Вас позову в гости – вечерком – послушать стихи (мои), из будущей книги. Поэтому – дайте мне Ваш адрес, чтобы приглашение не блуждало – или не лежало – как это письмо.

Я бы очень просила Вас этого моего письмеца никому не показывать, я – человек уединенный, и я пишу – Вам – зачем Вам другие? (руки и глаза) и никому не говорить, что вот, на днях, усл. мои стихи – скоро у меня будет открытый вечер, тогда все придут. А сейчас – я Вас зову по-дружески.

Всякая рукопись – беззащитна. Я вся – рукопись. М.Ц.

Какое удивительное письмо незнакомому, но уже близкому человеку. Сколько тайн, карманов и карманчиков, от последних фраз – мороз по коже.

Встретились они с Тарковским у Нины Герасимовны Яковлевой. Некогда богатая светская женщина, теперь она жила в Телеграфном переулке в одной комнате с зелеными стенами и старой мебелью красного дерева. Яковлева вспоминает:

Они познакомились у меня в доме. Мне хорошо запомнился этот день. Я зачем-то вышла из комнаты. Когда я вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла: так было у Дункан с Есениным. Встретились, взметнулись, метнулись. Поэт к поэту. В народе говорят: «Любовь с первого взгляда…»

Разумеется, это женские восторги. Тарковский был на пятнадцать лет моложе и был увлечен ею скорее как поэтом. Сама Цветаева писала:

Ко мне не ревнуют жены:Я голос и взгляд.

Поэты, близкие Марине, как могли стремились ей помогать.

«В то время все настоящие люди, как, например, Маршак, Тарковский, Левик и многие другие, ценя ее талант, устраивали ее блестящие переводы с грузинского и других языков в журналы и издательства. Но многие трусы и подхалимы боялись того, что она – бывшая эмигрантка, ее игнорировали и с ней не здоровались», – вспоминала ее старинная знакомая Елизавета Тараховская.

Они встречались, гуляли, бывали у общих знакомых, читали стихи, и сегодня трудно переоценить значение этих встреч.

Однажды где-то на литературных «посиделках» Тарковский прочитал свои стихи:

Стол накрыт на шестерых -Розы да хрусталь…

А среди гостей моих -Горе да печаль…

Марина Ивановна ответила Тарковскому стихами, написанными 6 марта 1941 года:

«Я стол накрыл на шестерых…»Все повторяю первый стихИ все переправляю слово:– «Я стол накрыл на шестерых».

Ты одного забыл – седьмого.Невесело Вам вшестером,На лицах – дождевые струи…Как мог ты за таким столомСедьмого позабыть… седьмую…

Стихотворение заканчивается строками: