Артефакт оборотней

Как я сюда попала, какими путями дорогами доехала, не помню. Потом уже Марта рассказала, что привёз нас Алексей. И они вдвоём с Мартой не отходили от меня те две недели, которые покрыты для меня завесой небытия, потому как провела я их в какой-то прострации.

Но постепенно, благодаря их стараниям, я начала обращать своё внимание на окружающий мир. Потихоньку оттаивала. Последним шагом к моему возвращению стал выплеск всех обид, боли от потери родного человека в объятиях Лёши.

Брат, усадив меня к себе на колени, качал как малого ребёнка и, обнимая, что-то шептал, гладил по голове, успокаивая. И теперь я не только знаю, но и чувствую его. Как и он меня. В тот день мы действительно сроднились, поняв, и приняв друг друга в качестве брата и сестры.

Через пару дней Лёша уехал, а у меня потянулись монотонные будни, но мне они были не в тягость, а наоборот, радовали отсутствием общения, кроме как с Мартой и совсем уж изредка с соседями. Но и работой меня она не обделяла. Помимо дел по хозяйству, я занималась заготовкой трав. Под это дело мне даже выделили маленький пустующий домик.

Женщины, жившие здесь всю весну, лето и осень собирали редкие дикие травы, тем более росшие неподалёку от озера силы, поэтому здесь скопился довольно таки большой необработанный запас сырья. Так что, переделав дела в нашем с Мартой домике я отправлялась в соседний, где по привычке включив радио, принималась сортировать травы, ягоды, коренья и цветы.

Раньше я всё же не до конца понимала значенье слова – воля. А здесь дышала ею, наслаждалась, часто, подолгу бегая волчицей по лесу. Осень для меня была внезапной, ведь её медленное, неторопливое прибытие я пропустила.

Первый раз обернувшись волчицей уже здесь в становке, и зайдя в лес, я ощутила её – осеннюю волю, как бы банально это не звучало.

Осень была во всём: в прелых листьях щедро политых дождём и пряно-кисловатом запахе исходящем от этого жёлтого ковра, в обнажающихся деревьях и кустах и в этом золото-бронзовом дожде из осыпающихся листьев.

Здесь воля была своя – та, которую можно было прочувствовать, вдохнуть. Ещё чуть-чуть и она была бы осязаемой.

Сейчас здесь воля зимняя и тоже очень насыщенная на ощущения. Деревья, стоит отойти немного в лес, растут густо, сплошной стеной, а темнеет рано. Поэтому я до сих пор побаиваюсь заходить глубоко в лес. Как молодой волчонок, далеко не забегаю. Но пока мне и этого хватает.

Я почему-то думала, что Максима здесь, в становке, я не увижу, если только не случится нечто совершено неординарное. Но ошиблась. Первый раз он приехал через месяц нашего пребывания здесь. Второй – ровно через месяц. И оба раза я, трусливо поджав хвост, убегала в лес. Бродила там до тех пор, пока высоко, в почерневшем бархатном небе, не загорались звёзды-светлячки.

Я прекрасно понимала, что нам необходимо поговорить, вернее мне узнать. Узнать: как умерла мама, кто стал виновником потери моего родного человека. Но не могла пересилить себя, откладывая разговор на следующий раз. И наконец он состоялся.

Конец ноября выдался морозным. В сумерках я вернулась из леса, с наслаждением залезла под горячий душ. Отогревшись, кинула перед камином большой пушистый плед и уселась на него с большой кружкой горячего, травяного чая.

Так как время близилось к ночи, то и надела я ночную рубашку, а поверх неё накинула длинный халат. Тряхнула головой, и мокрые волосы рассыпались по спине. Попивая чай, вела тихую, неторопливую беседу, с напряжённо пыхтящей Мартой, и наслаждалась поздним вечером.

Марта сидела в кресле под мягко светящим торшером и вязала. Вернее, пыталась вязать. У неё что-то не получалось, петли путались и она, распустив их, начинала сначала. И так раз за разом, вечер за вечером.

Я у неё как-то спросила, что такого интересного она хочет связать, раз столько усилий прикладывает. Оказалось варежки. Обычные варежки, но дело было в том, что вязание ей никак не давалось и по её словам она уже не первый год мучается с этим, для неё не подвластным рукоделием.

А на мой вопрос: если у неё никак это не получается, зачем она мучается, ведь можно попросить ту же живущую по соседству Дарью, которая её и пыталась обучать вязанию, ну или купить? Марта ответила, что сам процесс её успокаивает. Ну-ну, усмехнувшись, наблюдала за её кривляниями:

– Да чтоб тебе провалиться! Нет, ну не в прямом же смысле! Вот куда понесло эту петлю? Вооот, теперь прям хорошо. Уже практически закончила, кривенько правда, так это у меня фасон варежек будет таким.– Слышалось от неё. И в очередной раз, закончив одну варежку – кривенькую, косую, она, полюбовавшись на неё, на следующий день беспощадно распускала и начинала заново.