Арвары. Книга 2. Магический кристалл

— Не отвечай, если не хочешь, — проговорила она. — Я пришла сюда не для того, чтобы узнать тайну твоего бессмертия. Мне хотелось увидеть чудо. И наконец-то моя мечта свершилась.

— Разве может быть чудесным человек, прикованный к скале?

— Я дам тебе волю.

— Но я не лишен воли. У меня нет свободы.

— Я выкуплю тебя, и будешь свободен! Нет, ты уже свободен! Эй, мои воины! Подайте оружие Свету Полунощной Звезды!

Слуги сняли вьюк, притороченный к верблюду, развернули его и достали исполинский меч. Взявшись вчетвером, они поднесли его к рудоспуску — докуда доставали руки раба, и остановились, не смея поднять глаз. Хозяин каменоломни сделал слабое движение вперед, будто бы желая воспрепятствовать им, но лишь взглянул на молчаливого императора и сник.

Атлант отпрянул, но в следующий миг рванул наручные цепи так, что звенья их, разорвавшись, со звоном посыпались на дно каменоломни. Он схватил меч за рукоять и лезвие, поднес к лицу и вдруг возвысился, словно на глазах вырос еще на голову.

— Меч Краснозоры, — негромко вымолвил раб. — Он вернулся ко мне, как сон…

— Это я вернула тебе меч вместе со свободой, — напомнила о себе Артаванская Сокровищница.

— Кто ты? — не сразу спросил атлант.

— Дочь Артаванского царя Урджавадзы.

— Никогда не слышал о таком царе и таком царстве. Назови мне имена своих богов.

— Назову… Но так, чтоб услышать их мог только ты.

Не выпуская меча, он протянул к ней левую руку и положил на землю, раскрытой ладонью кверху.

— Подойди и встань сюда.

Чуть помедлив, Авездра приблизилась к ней и по пальцам, словно по ступеням, маленькими шажками взошла на ладонь, как на подиум, а император непроизвольно сжал в кулак свою правую обезображенную руку, будто это в его ладони оказалась Артаванская Сокровищница.

Атлант же поднес ее к своей груди и склонил голову, чтобы Авездра могла дотянуться до его уха. Она произнесла всего несколько слов, после чего атлант отвел руку, подержал ее перед собой, воззрившись на царевну, и опустил на землю.

— Коль так, — промолвил тихо, — чье вы творение? Или порождение?

— Мы творение войны, — отозвалась Авездра и, спустившись с ладони, знаком подозвала посла.

Пестро разряженный воин, не дрогнув ни единым мускулом, даже когда его госпожа летала по воздуху на ладони атланта, подбежал и склонился подобострастно. Император услышал лишь обрывки фраз незнакомой, гортанной речи народа македон, звучащей из уст Авездры грубо и громко, как воинские команды, и понял, что Артаванская Сокровищница диктует воину что-то резкое, властное и не приемлет никаких возражений.

— Август? Цезарь? — консул вдруг заслонил собой Авездру. — Ты слышишь меня?

Юлий молча оттолкнул его, однако Лука позволил себе невероятное — дернул императора за тогу.

— Опомнись, Юлий! Царевна приказывает купить раба! Я хорошо знаю язык македон!…

— Авездра в моих руках! — он возмущенно вырвался. — Как ты смеешь касаться меня, плебей?

Консул отпрянул, потряс головой и заговорил отрывисто:

— Она отдала меч! Если купит раба… Приданое уйдет в карманы… Владельца каменоломни… Сокровища, которые должны принадлежать тебе… Они несметны… Корабли настолько тяжелы… Особенно один сундук на пентере! Его иногда выносят на палубу и снова убирают…

— Сокровища будут принадлежать мне, — клятвенно произнес император, заставив комита оборвать свою речь на полуслове. — Теперь все будет принадлежать мне. Я исполнил ее каприз! Я исполнил ее желание! Она призналась в этом! Она сама сказала — я узрела чудо!…

Лука отступил.

— Август?… Ты знаешь язык варваров? Ты говоришь на арварском наречии! Я не понимаю ни слова!… Но все равно, послушай меня!

Император хотел ответить ему, что сегодня же Авездра перешагнет порог дворца, но замер, ибо вдруг услышал со стороны язык своих мыслей.

— Мои люди ведут неусыпное наблюдение! — не унимался консул. — Верблюды и корм для них только на одном корабле… На остальных по одному… Поставлены для отвода глаз… Приданое находится на всех трех судах… В том числе и на царской пентере… Там есть что-то таинственное! Непостижимое! В этом тяжелом сундуке!… Ночью он светится сам по себе!… Подумай, август! Зачем отдавать этому прощелыге то, что завтра возьмешь ты?!…

4

В начале осенней ярмарки, когда у пристани и ладьи не втиснуть между кораблей, ранним утренним часом с колокольной башни старой крепости сам собой сорвался камень и, павши на причальную мостовую, разлетелся брызгами, словно капля воды.

Град Гориславов тем предрассветным временем еще почивал, ни ночной, ни корабельной стражи не было, и потому никто не видел, как вслед за этим камнем шестисаженная стена, выходящая к морю, чуть дрогнула, потом зашевелилась снизу доверху, словно живая, в единый миг утратив связующую силу, и медленно осыпалась, как песок, вместе с башней и остатками морских ворот.

Ни треска, ни грохота при этом не возникло. Густым белым облаком взметнулась невесомая пыль, слегка всколыхнулась прибрежная земля вкупе с пристанью и кораблями, испустив в море волну по всей длине крепости, натянулись и ослабли многочисленные чалки да раскатились, будто горох, мелкие валуны.