Асафетида

— Батюшка, а когда храм откроют? — Вежливо поинтересовался тот.

— А объявление для кого повешено?

— Мне с настоятелем, отцом Алексием, побеседовать необходимо.

— Преставился наш отец Алексий.

— Как?

— В ДТП.

Николай выражает соболезнования. Молодой батюшка отвечает, что на всё воля Божья, прощается с Точкиным и спешит куда-то дальше по своим богоугодным делам.

Николай спускается по тропинке в парк. У подножья горки с храмом стоит ажурная сказочная карета, запряженная тремя оленями: один из них — натуральной величины, а двое других — почему-то совсем крохотные. Столбы и опиленные деревья перемигиваются между собой огоньками развешанных на них гирлянд.

Небольшой по площади, на то и детский, парк расположен в низине между двух холмов на месте исторического болота. На каждом из холмов стоит по храму. Анастасия Римлянка на другой стороне парка, рядом с детской библиотекой, была возведена псковичами в XV веке по обету для избавления от мора, и почти ровесница Василия на Горке. В Новое время к ней пристроили невысокую колоколенку со шпилем.

Не спеша Николай прошел по дорожке мимо законсервированной на зиму детской карусели и закрытого киоска с попкорном и нырнул под светящуюся арку. За аркой его обогнал серьезный молодой мужчина в пальто с дипломатом. Приближался утренний час пик. Людей вокруг становилось всё больше. Он достал телефон, посмотрел время и пошел к остановке.

В автобусе Точкин пролез к запотевшему окну, извинился перед одним студентом, которому наступил сначала на левую ногу, потом на правую, и другим, которого ткнул локтем под ребра, и снова вытащил телефон. «ВКонтакте» он почти сразу нашел пост о чудовищной автокатастрофе.

В комментариях писали, что накануне в семь часов утра настоятель отец Алексий, по обычному своему распорядку, припарковал машину напротив памятника княгине Ольге и пошел в храм готовиться к службе. Вошел внутрь, но тут же выбежал вон, запер дверь и сел обратно в машину. Всё это запечатлела веб-камера с крыши главпочтамта на Октябрьской площади.

По камере было видно, что старенькая «Ауди» начала разгоняться уже на кольце. С круга батюшка свернул на улицу Советскую. За двадцать секунд автомобиль пролетел полкилометра до палат Меньшикова и там врезался в одну из припаркованных у тротуара машин.

К посту «ВКонтакте» была прикреплена фотография. Словно пожилой ангел, по неосторожности падший с небес, священник висел ногами в паре метров от земли на суку старого тополя. Черную рясу как парус раздувал ветер. Обломок дерева, который проткнул водителя насквозь, торчал из груди. Версии звучали разные, вплоть до самоубийства: мол, ремень батюшка не пристегнул нарочно.

Звонить Алексий перед смертью никому не мог, потому что мобильным не пользовался и даже прихожан своих, о чем написала какая-то женщина, ругал за «глядение в бесово око».

Точкин долистал комментарии и поспешно спрятал телефон в карман. Голос в динамике как раз объявил его остановку.

Дома перед подъездом его уже ждали.

— Михаил Федорович Порфирьев, дежурный следователь, — представился визитер в кожаной куртке фасона 90-х годов.

Лет следователю было под шестьдесят. С седыми усами и волосами только местами с проседью, сложения он был вроде бы неполного, но из-под куртки выпирал непропорционально большой живот.

— Лейтенант Точкин. Очень приятно.

— Наслышан. Да-а… — Полицейский протянул ему руку.

Этим «да-а…», как вскоре убедился Точкин, Михаил Федорович заканчивал каждую вторую фразу. Манерой держаться, да и внешностью тоже, он мог бы напомнить Николаю другого служителя закона — дядю Лешу, покойного тети Зининого мужа, будь он знаком с последним.

Увидав в квартире котов, Порфирьев воскликнул:

— У меня тоже кот черный! Васькой зовут. А ваших как?

После того, как Точкин ответил, следователь завел увлекательный рассказ про своего черныша: как тот научился сам открывать двери, комод и, более того, шкаф-купе,

— Обои дерет, мебель, занавески, — начал перечислять Порфирьев. — Один раз даже окно разбил. Но что ему сделаешь, это же Васька. Да-а… А где кот вашего соседа? — Неожиданно спросил он.

— Какого соседа? — Удивился Николай.

— Погибшего, — дежурный следователь назвал фамилию и номер соседней квартиры. — В кладовке у него обнаружили распечатанный пакет с древесным наполнителем для кошачьего туалета.

— Странно. Не было у них кота.

— Там вообще много странного. В кладовке то есть, — пояснил Порфирьев, перед этим выдержавший эффектную паузу. — Кость, например, лучевая человеческая, возрастом не менее пяти лет. В газетку была завернута. А еще бутыль воды пятилитровая. С частицами мертвых тканей. Тоже человеческих.

— Чай будете? У меня только травяной, правда.

Гость поблагодарил хозяина и отказался. Он засунул сначала одну, потом другую руку в портфель из коричневого кожзама и принялся внутри перебирать его содержимое. Потом наконец попросил:

— Ручку не одолжите?

Николай выудил ручку из кармана кителя и вручил Михаилу Федоровичу. Тот переставил свой портфель с табурета на пол, сам уселся за кухонный стол и положил перед собой лист бумаги: