Ашхабадский вор

Лицо Ханджара, в недавнем прошлом принадлежавшее столь милому невысокому толстячку, в мгновенье ока превратилось в маску смерти. Нет, в самом деле, без дураков. Орудуя полами халата покруче, чем иной самурай управляется с двумя мечами, рисуя стальными бритвами-подбоем халата заковыристые фигуры в воздухе, круги, спирали и волны, старик и впрямь походил на крылатого злобного джинна из какого-нибудь фильма ужасов про Арабию… но с одним маленьким исключением: если б фильм Карташ смотрел по телевизору поздним вечером из уютного кресла, а не сам являлся героем этого ужастика. Однако правда такова: он, старший лейтенант внутренних войск Российской армии, лежит на земле задрипанного аула, поверженный неуклюжим стариком, оказавшимся бандитом плюс ниндзя-мастером владения обоюдоострого плаща, а глаза ему слепит беспощадное солнце Средней Азии. Ха-ха, господа писатели, предложите этот сюжетец издательству, специализирующемуся на выпуске книжонок в ярких обложках – с руками оторвут. На самом деле, Алексею Карташу не было смешно. На самом деле ему было очень даже наоборот.

– Я буду убивать вас медленно, – сказал Ханджар, не останавливая завораживающего, шелестящего вращения «бритв». «Бритвы» с шипением резали воздух на ломти. – Одного за другим. Начну с девчонки. Если она не заговорит, займусь твоим приятелем. Тебя я оставлю на закуску… Да пристрели ты эту суку, что ты ждешь!

Последнее было обращено к Сапару, боязливо жмущемуся к стене и по-прежнему щитом прижимающему к себе пленную женщину. Глухо треснул пистолетный выстрел, и женщина, как-то по-детски всхлипнув, медленно осела на землю. Бросив ее, Сапар поспешно приблизился и, повинуясь резкому жесту, с почтением вложил в протянутую ладонь еще горячий пистолет. Старик брезгливо ствол отбросил, прошипел что-то по-туркменски. Сапар испуганно вжал голову в плечи. Подошел и уцелевший боец Ханджара. Обоим Ханджар отдал отрывистое приказание, и те бросились исполнять: один завозился вокруг неподвижно лежащего Таксиста, а второй принялся стаскивать тяжелый достархан с тела почтенного старейшины… который на деле, конечно, никакой не старейшина, а… а кто? Кто это такие, шайтан вас загрызи?!

Бешеное вращение крыльев наконец унялось, Ханджар расслабил руки, и халат вновь превратился в халат. И вдруг оказалось, что вокруг стоит тишина, полная, оглушающая тишина.

– Ты чуть не поймал меня, русский, – сказал он с ноткой уважения. – Я не уследил. Как ты успел? Ты ел со вкусом, ты явно не думал, что это ловушка… И я расслабился. Скажу больше: я разозлился, и злость застлала мне глаза. Ай-ай-ай, какой позор, – сокрушенно покачал он головой, – позволить злости взять верх над разумом! И злости на кого? На трусливого ишака, который ради денег готов был попрать законы и обычаи предков. Я просто не успел ответить тебе сразу… Ты хороший воин.

Алексей, разумеется, ничего не ответил. А что отвечать, блядь?! «Ты тоже хороший воин»? Оставьте это японским кинобоевикам. Или сказать правду: ему всего лишь повезло увидеть пистолет в руках Сапара?..

И все же он негромко проговорил, обращаясь скорее к старейшине:

– У вас в ауле так всех гостей встречают?

Старейшина же, потерявши чалму, был наконец освобожден из-под достархана и поднят на ноги. Он был жив, в сознании и даже держал Машу за шею, так что та и рыпнуться не могла. Маша посмотрела на Карташа и… сквозь слезы подмигнула ему. Ободряюще подмигнула, вы слышали?! В такой-то ситуации! Алексею хотелось выть от бессилия. А старейшина начал было говорить, и говорить по-местному, но Ханджар резко оборвал его:

– Побежденного врага тоже надо уважать, так что изволь говорить на его языке! Или тоже боишься? Сапар, свяжи сначала девчонку, потом этого, – кивок на Карташа.

Старейшина запнулся, кашлянул и ответил по-русски, с чувством оставшегося достоинства:

– Спасибо, Ханджар. Ты помог мне. Я доложу досточтимому хякиму Саидову о твоем смелом поступке. Если б не ты, мы справились бы с трудом…

Полы халата угрожающе колыхнулись.

– Ты… – после долгой паузы очень тихо сказал Ханджар. – Ты говоришь – справились бы? Ты, падаль на солнце, грязь между пальцами ног, – тыговоришь, что доложишь о моейсмелости?!

– Но, Ханджар…