Ася находит семью

Асе бы обрадоваться: откопала пыльную даму! Доктор стал объяснять, что в штатных ведомостях Анненского института имелась одна странная должность. Пыльная дама — так она и числилась в ведомостях — обязана была обходить институтские помещения с тряпкой, проверяя чистоту каждого предмета. Но могло ли это заинтересовать девочку, после того как ее надежды окончательно рухнули?

Пока доктор тратил на Асин локоть щепотку ксероформа и чистый лоскут, Ася нашла выход. Ее должен спасти Шурка! Он подскажет своей недогадливой матери: «Возьмем Аську к себе».

Шурка настойчивый, он добьется, ему же будет лучше. Они прекрасно устроятся втроем. Татьяна Филипповна будет занята вечерами, а Ася станет укладывать ее сына спать, рассказывать ему сказки, одну интереснее другой.

Опережая взрослых, Ася подходит к палате, где лежит Егорка — жертва крысиной охоты. Оттуда доносится смех, очевидно расправа над Федей кончилась… Ася войдет и усядется рядом с Шуркой.

Хитрить нехорошо, она сама презирает людей за хитрость. Но ведь она не виновата, что у одних детей есть матери, а у других нет…

15. У Аси нашелся друг

Трое Филимончиковых, три бритоголовых детдомовца с остренькими носами и колючими глазками, слушали Федю — он о чем-то рассказывал вполголоса. Шурка сидел как зачарованный. Таким, с полуоткрытым ртом, с горящими глазами, он и должен был ежевечерне впитывать в себя Асины сказки, одну лучше другой.

Койки стояли тесно, свободных не имелось. Больные, в том числе и Егорка Филимончиков, были обряжены в голубые девичьи халаты. Кто читал, кто играл с соседом в шашки. Перевернет страницу или передвинет шашку — тотчас руку обратно под одеяло: греет.

Доктор пошел в обход. Татьяна Филипповна согнала сына с белой крашеной табуретки и присела, взяв его на колени. Увлеченный рассказом Феди, он и не заметил такого конфуза.

— Вот бы, ребята, и всюду такую чистоту, — громко сказала новая воспитательница. — Скоро, думаю, грязь изведем. Крыс тоже уничтожим…

— Не сули! — донесся суровый басок с дальней койки.

Туда, в самый угол, доставал заглянувший в окно солнечный, наполненный пляшущими пылинками луч. В его свете резко проступали на детском лице безобразные следы золотухи.

— Не сули, мы уже слышали…

— Сыты обещаниями! — подхватил сосед золотушного мальчика. — Сами им не верите! Твой-то сынок при мамке жить будет? С нами ему тяжко…

Наступило молчание. Шурка сполз с материнских колен и стоял бледный, одергивая курточку, на которой поблескивала красная пятиугольная звезда.

— Тяжко тем, кто в Сибири с Колчаком воюет… — начала его мать.

Сын Григория Дедусенко понял эти слова так, как их и следовало понять. Он не забыл отцовский наказ быть мужчиной. Может быть, перед взором мальчика замаячила на миг куча мала, но он и глазом не моргнул:

— А мне что? Мне еще лучше со всеми.

Так был решен вопрос о том, где будет жить Шурка. Так рассыпались Асины планы. Девочка, сникшая, безразличная ко всему, следом за обоими Дедусенко поднималась наверх в бельевую. Там была назначена встреча с Ксенией.

Взбирались на верхний этаж боковой железной лестницей; такие витые таинственные лесенки утомляют взрослых, но поднимают дух у детей. Асин дух невозможно было поднять.

Что ее ожидало? Получит в бельевой смену белья и, не дожидаясь, пока Татьяна Филипповна вдоволь наговорится с кастеляншей насчет всяких швейных дел, пойдет искать свой дортуар… А в дортуаре девчонки, которые только и ждут, на кого бы наброситься… У Шурки теперь есть Федя, а кто защитит Асю? Кто?

И вдруг… Честное слово, так случается только в сказке! Вдруг из бельевой навстречу Асе вышла девочка чуть постарше ее. Вышла и остановилась.

— Новенькая?

Красивая девочка! Белокурые волосы распущены по плечам и забраны лентой. На других детдомовцев не похожа, хотя и одета в казенное темно-зеленое платье. Поверх платья теплая вязаная кофта, просторная, похоже — с чужого плеча. Девочка не сводит с Аси глаз. Пожалуй, Ася с ней где-то встречалась…

Посторонившись, пропустив Асиных спутников в бельевую, девочка говорит:

— Сними капор. Ты прежде косы растила?

— Да… — Ася покраснела до слез.

— А платье у тебя розовое было? С воланами…

— Да, правда! Праздничное, с воланами…

Где же Ася видела это лицо? Заметное лицо, особенно глаза — серые, как бы подведенные тенью. И зубы — ровные, немного торчащие вперед. Даже голос — звучный, привыкший командовать — был знаком.

— Зовут тебя, кажется, Аня?

— Нет, Ася. А тебя Люся! Люся, Люся… — Ася всплеснула руками, изумившись, как археолог нежданной находке. — Я помню, ты — настоящая институтка.