Аскетизм по православно-христианскому учению. Том Ι. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

«Сознание и свобода», представляющие собою существенные свойства и основные, характерные проявления человеческого «духа», обращены теперь к Богу [2663]. Правда, указанная сторона духовной жизни человека составляет «исходище всей его деятельности» [2664], однако далеко не исчерпывает всей его личной жизни. Это и понятно, раз из всего человеческого существа, состоящего из духа, души и тела [2665], освященным является пока один только дух. «Следовательно, человек весь еще нечист, кроме единой точки, которую составляет сознающая и свободная сила – ум или дух. Бог чистейший и соединяется с единой сей частью, все же другие части, как нечистые, остаются вне Его, чужды Его, хотя Он готов исполнить всего человека, но не делает сего, потому что человек нечист» [2666]. Таким образом, результат, которого человек достиг в «обращении», представляет собой по отношению к последующей его деятельности не более, как «семя, точку опоры» 

[2667]. Отсюда, христианину предстоит позаботиться и о том, чтобы затеплившийся в духе «свет жизни проходил далее и, проникая собою естество души и тела и, таким образом, освящая их, присвояя себе, возводил их в чистый и естественный их вид, не оставался в себе, а разливался по всему нашему существу, по всем силам» [2668].

Следовательно, «из исходища уже исцеленного и освященного» исцеление и освящение должны быть проводимы «и по всем силам» [2669]. Таким образом, облагодатствованный и вспомоществуемый благодатью «дух» должен проникать собой всю жизнь человека, воздействуя на нее в свойственном ему направлении, – т. е. должен одухотворить всю его природу. Однако, каков же именно ближайший путь этого одухотворения? Каким именно способом «дух» христианина может и должен воздействовать на другие, низшие силы человека?

По смыслу христианского учения, влияние «духа» на личную жизнь христианина, согласно духовной организации человеческой личности, проявляется и осуществляется при непременном участий «сердца», т. е. способности чувствований, – при его обязательном посредстве [2670]

. Всякое действие свободное, зарождаясь в сознании и свободе, – следовательно, в духе, ниспадает в душу с силами её – рассудком, волей и чувством [2671], но именно последнее и имеет в данном случае первенствующее, основное и главенствующее значение. Это и естественно, раз «сердце» является «центром жизни» [2672], как физической, так и духовной. Сердце «лежит глубже» других «сил деятельных» (т. е. ума и воли) и составляет для них как бы подкладку или основу… Поэтому оно справедливо почитается корнем существа человеческого, фокусом всех его сил духовных, душевных и животно–телесных [2673]. Вот почему именно «к сердцу сходится вся духовная деятельность человека» [2674], поскольку оно является вообще «исходищем всех движений» 

[2675] человеческой личности, «исходящем всей его деятельности» [2676].

Сказанное о центральном значении «сердца» в духовной жизни вообще вполне применимо, в частности, к религиозно–нравственной деятельности человека.

Несомненно, что специфическая религиозная потребность прежде всего и преимущественно составляет характеристическую принадлежность и выражает внутреннюю природу собственно человеческого «духа» (πνεῦμα, νοῦς) [2677]. Однако, в этом случае значение человеческого «духа» хотя и важно в высшей степени, принципиально. – все же носит но существу только формальный

характер, проявляясь в стремлении к бесконечному. Конкретно осуществляется и выражается воздействие «духа» на психическую жизнь человека собственно в сфере эмоциональной, в области сердца [2678]. Отсюда становится вполне понятным выражение преосв. Феофана: «одежда духа есть осеняющее его чувство» [2679]. Вот почему «сердце» и «дух» поставляются в теснейшую связь между собой, доходящую иногда до полного безразличия их употребления одного, вместо другого [2680] [2681].