Аскольдова могила

— Ах ты, дурацкая образина! Смотри, пожалуй… еще спорить!.. Ну, ну, ступай! А не то знаешь, как вашей братии ноги-то подымают?

— Не гневайся, господин Фрелаф! — сказал с покорным видом Тороп. — Изволь, пойду! Я ведь люблю знаться с людьми ратными, вы народ веселый: и сами любите выпить, и другим поднести. Ну, куда же вам надобно?

— Ступай теперь прямо, да смотри, не заведи нас в какое-нибудь болото. Вперед, ребята!

— Дозволь спросить, — сказал Тороп, пройдя несколько времени молча подле Фрелафа, — что это вам вздумалось бродить по лесу?.. Иль кого ищете?..

— Знавал ли ты Всеслава, ну вот того, что был княжеским отроком?

— Как не знать?.. Да разве уж он не служит при государе великом князе?

— Так ты ничего не знаешь?

— Нет, ничего.

— Наделал он дел! Я всегда говорил, что в этом мальчишке проку не будет.

— Да что он сделал?

— Так, ничего: убил десятника Звенислава да чуть самому Вышате шею не свернул — Вышате, любимому сановнику великого князя! Шутка?

— Какая шутка! Ах он разбойник!

— Отдан строгий приказ во чтоб ни стало найти его живого или мертвого. Мне велено с этими молодцами обшарить здешний лес, и если мы его соследим и он задумает барахтаться, так тут ему и конец! Ведь Ингелотов меч шутить не любит! — прибавил варяг, ударив с гордым видом по рукоятке своего меча.

— Так вот что! — сказал Тороп. — Постойте-ка!.. Ага, то-то он таким вихрем мимо меня и промчался, да как же погонял своего удалого коня!..

— Где?.. Когда?.. — прервал Фрелаф.

— Третьего дня, по ту сторону Киева, за горой Хоревицею. Ну, коли он теперь все так же скачет да побежал к печенегам, так не видать вам его, как ушей своих.

— Неужели он в самом деле ушел к печенегам?

— Со страстей, молодец, убежишь и за тридевять земель, в тридесятое государство; а сробеть-то есть чего: ведь на плахе умирать — не с друзьями пировать.

— Так что ж мы станем искать-то пустого места? — сказал один из воинов.

— И ведомо, — подхватил Тороп. — Ступайте-ка лучше по домам, молодцы.

— Да полно, правда ли, что он ушел к печенегам?

— К печенегам или грекам, в Византию или в Атель — куда бы ни ушел, да здесь-то его наверное нет. Кой черт велит ему остаться подле Киева? Да и к кому бы он здесь приютился? Я слышал, что у него нет ни отца, ни матери, ни роду, ни племени.

— Да, да, — прервал Фрелаф, — он какой-то подкидыш, а уж чванился так, как будто бы княжеского рода. Ну, братцы, домой так домой! А ты, Тороп, ступай с нами.

— Куда, молодец?

— К городскому вирнику.

— А, разумею: он спросит, зачем ты так скоро воротился, и если ты меня налицо не представишь, так он твоим речам веры не даст.

— Как веры не даст?

— Да так же! Скажет, что ты побоялся ловить Всеслава, который живой в руки не дастся.

— Побоялся!..

— И выдумал эту отговорку для того только, чтоб перед ним оправдаться.

— Перед кем?.. Перед городским вирником? Стану я перед ним оправдываться!.. Да что он мне за указ?

— Указ не указ, а если не возьмешь меня с собою, так он тебе не поверит.

— Не поверит? Мне — Фрелафу?.. Сыну Руслава, внуку Руальда? Посмотрел бы я!.. Не поверит! Так убирайся же, я пойду без тебя, и если он только поморщится… Постой, постой! — продолжал варяг, схватив за руку Торопа. — Конечно, мне до вашего вирника и дела нет, но все-таки… Да что это тебя так подмывает, куда ты спешишь?

— На Лыбедь, в село Предиславино.

— На Лыбедь? Зачем?

— Вестимо, зачем, господин честной. Где ж нашему брату и попеть песенек, как не там, где до них много охотниц.

— Да разве тебя туда пускают?

— А как же! Да я и сегодня по приказу ключника Вышаты иду в село Предиславино. Ведь надобно же чем-нибудь повеселить красных девушек. Прежде, бывало, сам великий князь со своими боярами и витязями по целым суткам у них пирует, а теперь давным-давно и дорожка-то к селу Предиславину заглохла травою.

— Смотри, пожалуй: этакого урода пускают в село Предиславино, а наш брат-молодец не смей и заглянуть туда, где прохлаждается какой-нибудь Торопка Голован!

— Э-эх, господин витязь! Да ведь за то-то тебя дальше ворот и не пустят, что ты молодец.

— Оно так, — прервал Фрелаф, закручивая с довольным видом свои рыжие усы, — а взглянул бы я на этих затворниц.

— Эге, как солнышко-то высоко! — сказал Тороп. — Скоро жарко будет, а до села Предиславина еще не близко. Пожалуйста, не держи меня, молодец!

— Ну, если ты идешь туда по приказу Вышаты, так ступай себе.

— Счастливо оставаться, господа воины!

Тороп, опасаясь, чтоб его снова не воротили, шел так скоро, что в несколько минут потерял совсем из виду Фрелафа и его товарищей. Миновав урочище, называемое Дорожич, он вышел на берег речки Лыбеди, и через полчаса в конце широкой просеки, перерезывающей надвое тенистую дубовую рощу, открылись перед ним расписные верхи высоких теремов села Предиславина.

II