Аслан и Людмила

На этой почве у нее неожиданно родилась собственная гениальная теория о сексе. Ей вдруг совершенно понятно стало, что самыми умелыми в любви могут быть только самые верные. Если менять мужчин постоянно, то так и останешься неучем. Все равно, что приходить на разные тренировки по разу.

Вот у них в школе учителя по физике все время менялись. И физику она не знала вообще. Просто не понимала. Оптом. Хоть и старалась как-то к экзамену разобраться. Так вот и с сексом… Предмет нужно учить с одним учителем. Миле эта теория казалась просто гениальной. И она ее пропагандировала. Так сказать, шла против течения. И гордилась этим.

В спортзал она попадала все реже и реже. Никак не могла закончить со своими уроками пораньше. Все казалось, успеет. А потом откладывала тренировки на завтра. Вечером маме даже боялась говорить, что опять не успела. Абонемент был недешевый, а клуб элитный. Врала, что была. А маме ловить ее на слове было некогда. Пропадала на работе. А если была дома, то рисовала эскизы костюмов к новому историческому фильму. Восемнадцатый век был ее слабостью. И в такие проекты она всегда старалась вписаться. Да и гонорары за костюмный фильм были на порядок больше. Еще бы — одно дело напокупать на рынке кожаных курток для братвы в какой-нибудь сериал. И совсем другое — придумать, нарисовать и найти ткань для суперсложного платья императрицы. В работу она уходила с головой. И прогул тренировки любимой дочерью уже не замечала. Не маленькая все-таки.

А то, что дочь немаленькая, Наташа узнала не сама. Ей об этом сказали. А дело было так. У Милки сел мобильный. А они с Настей, Мельниковым и Ляховицким задержались после концерта. Сначала пошли в какое-то кафе, а потом застряли в пробке. Звонить родителям Миле и в голову не пришло. Она о них забыла. Вот так. Честное слово. В этот момент у нее была своя жизнь. Разве могла она предположить, что мама сходит с ума. И даже звонит в справочное несчастных случаев и в милицию. «У меня пропала девочка!» — нервно сказала мама дежурной. Та откликнулась со всей душой «Сколько девочке лет?». «Семнадцать» — ответила мама.

На том конце провода повисла маленькая пауза. А потом маме сказали значительно веселей: «Взросленькая у вас девочка». И успокоили. Придет. Время детское. Вот тогда-то озадаченная мама и прониклась этой новой мыслью: «Девочка-то, оказывается, у меня взросленькая!» Она даже и не ругала ее, когда та вернулась. Просто рассказала всю эту историю. И Мила сама сделала из нее выводы. И что раз «взросленькая», то значит, и ответственная должна быть.

Мила дописала в дневнике последнюю фразу. Застыла, глядя на розовую полоску у горизонта, и почувствовала, как все-таки, несмотря на эйфорию, хочет спать.

Будильник поставила на семь.

Сегодня она опять начинала новую жизнь. Самсара, как называл это отец. Бесконечное колесо перерождений.

Глава 3

Снова пьют здесь, дерутся и плачут

Под гармоники желтую грусть.

Проклинают свои неудачи,

Вспоминают Московскую Русь…

Нет! Таких не подмять, не рассеять.

Бесшабашность им гнилью дана.

Ты, Рассея моя… Рас…сея…

Азиатская сторона!

Сергей Есенин

1906 год. Подмосковье

— Евлаша, а, Евлаша, так я с тобой пойду?

— Ой, даже не знаю, барынька. К лицу ли вам туда ходить? Ведь как зачнут мужички хлестаться, так ведь не клюквой измажутся. В прошлый год как морс побежал по лицам-то, так две бабы таракановские без чувств и завалились. А как же вам, барыне молодой? Смотреть ведь — страсть!

— Страсть, говоришь? Тоска-страсть… Вот что, Евлаша, ты как хочешь, а я пойду…

Проселочная дорога юлила так и сяк между холмами перед тем, как войти в старый казенный лес. Не больно хотелось ей слушать скучную болтовню старых сосен да еловое пожилое ворчание. То ли дело бежать открытыми лугами, где молодая трава и юные цветы только в эту весну увидели белый свет. И летнее солнце, и дождь, и ветер — все теперь для них, все им сочувствует, все им радуется. Здесь, здесь настоящая жизнь, которая быстро сойдет на нет, отцветет, закончится. А там, в лесу, прозябание вечности, глухота, зудение…

На холме церковь Михаила Архангела белой свечкой. По утру солнце отразится в маковке — загорится свечка, затеплится душа всей долины. Сонный звонарь залезет на колоколенку, зевнет напоследок, рот перекрестит, посмотрит по сторонам и возрадуется. Весь мир уже готов к утрене, только его одного и ждали. Поплюет на руки, приладится, тронет сначала едва-едва, ведь боязно разом нарушить такую тишину блаженную. Но скоро разойдется, осмелеет, божий мир, умытый росой, его поддержит, травы закивают, цветы зашелестят. Солнце само зазвенит самым большим колоколом. Слава Тебе, показавшему нам свет!