Асмодей (СИ)

Астарта, будто не веря произошедшему, взглянула на залеченные руки и провела ладонью по щеке, вопросительно глядя на Асмодея.

– Почему? – произнесла она, не сводя с демона светлых глаз.

«Почему?» – да он и сам не знал почему. Это скорее произошло инстинктивно, чем осознанно, и Асмодей не успел отдать себе в том отчета. Подобное отношение к высокопоставленному пленнику, тем более пришедшему помочь, сам демон уравнял бы с величайшим унижением, коего не заслуживала ни одна демоница. Именно поэтому он подарил Дэлеб смерть воина, а Барбело – равнодушие. По его глубокому убеждению, лучше уж было подарить Астарте быструю смерть, чем наградить жизнью в позоре. Видимо, живы были еще в его душе остатки благородства.

– Идем, – пропуская Астарту вперед, произнес Асмодей, уведя взгляд в сторону.

Обратная дорога заняла куда больше времени. Демоница скованная по рукам и ногам, постоянно оступалась и спотыкалась о корни. В конце концов Абаддон, уставший от этой мышиной возни, без малейшего почтения перекинул пленницу через плечо, как мешок с картошкой, а женщина тем временем не переставала его честить самой гнусной бранью. Да, у судьбы было скверное чувство юмора.

Остановившись на опушке, Асмодей свистом подозвал к себе Нифелима, который недоверчиво воззрившись на копию своего хозяина, метал в сторону незнакомца, а точнее злейшего врага, гневные взгляды, и недовольно копал когтистой лапой землю.

– Тише, тише, малыш, – прижавшись к чешуйчатой морде зверя, начал Асмодей, поглаживая дракона по шее и что-то нашептывая ему на ухо. То ли заклинание, то ли, и впрямь, просьбу. Абаддон, глядя на эту картину, лишь презрительно усмехнулся.

– Никогда не понимал твоего сентиментального отношения к этой крылатой твари! – произнес он, пытаясь ухватить зверя за поводья, но Нифелим, будто услышав столь нелестный отзыв о собственной персоне, злобно клацнул зубами, едва не отхватив протянутую ему руку.

– Нифелим – не домашний питомец, а верный друг и боевой соратник. Хочешь, чтобы он тебя защищал в бою ценою собственной жизни, изволь проявлять к нему уважение, равное тому, которое, как бы это крамольно ни звучало, ты проявляешь к Люциферу.

– Много чести, – фыркнул демон, но все же смирил свой горделивый нрав, аккуратно проведя по чешуйчатой шее дракона, потом по оскаленной морде, глядя в его желтые глаза. – Ну что, прокатимся? – подходя к седлу, произнес он, взглянув на Асмодея, держащего Нифелима под уздцы. Едва уловимый кивок был ему разрешением. С легкостью, которой сложно было ожидать от существа, облаченного в столь тяжелые доспехи, Абаддон запрыгнул на спину дракона, втащив за собой несчастную жертву, и принял из рук боевого товарища поводья. Нифелим оскалился, пытаясь сбросить всадника, но Асмодей буквально повис на его шее, нашептывая непонятные для слуха Абаддон слова. Выпуская из ноздрей клубы едкого дыма, шипя и брыкаясь, но дракон все же подчинился хозяину, приняв нового всадника.

– Удачи, – шлепнув дракона по бедру, произнес Асмодей, выпуская удила.

– Увидимся, когда увидимся, – напрягшись всем телом, проговорил Абаддон, впервые с момента своего низвержения седлая небесные потоки.

Дракон взмыл ввысь с такой скоростью, что оглянувшись вниз демон гнева увидел лишь стремительно удаляющуюся точку, коей был Оазис. Многотысячное ополчение, двигающееся на восток, которое на первый взгляд казалось несметной ордой с этой высоты превратилось в черную полоску, расчертившую красную землю. Однако взглянув на запад демон застыл. Там не было видно красной земли, лишь тьма, поглощающая все вокруг. Несметные легионы неприятеля подходили уже подошли к месту слияния двух рек, но за горизонтом не было и края.

Проводив своих товарищей взглядом, Асмодей поспешил к восточному краю леса, где Абаддон привязал своего кошмара. Что ж, оставалось только надеяться на то, что адский жеребец окажется более сговорчивым, чем его хозяин и менее упрямым, чем Нифелим.

***

Вопреки ожиданиям Вельзевула переправа заняла куда больше времени, чем он рассчитывал. Непокорная стихия двух адских рек, закружив свои пламенные воды в смертельном водовороте, никак не хотела их пропускать, разрушая магические мосты и испепеляя в прах паромы. Казалось, сама природа Преисподней восстала против нового завоевателя, и всегда покорный Ахерон явил падшим свою истинную мощь.

Несколько раз маги пытались форсировать реку, но каждый раз обрушиваясь на демонов, она погребала в потоке первородного пламени, рождающегося у стен замка Люцифера, десятки черных душ. Час сменялся часом, но стихия по-прежнему отказывалась умерить свой пыл, который смогла обуздать лишь магия четырех рыцарей: Вельзевула, Астарота, Мамона и Левиафана. Однако время было потеряно.