Аспазия

— В таком случае забудь, что я давала тебе что-либо, — сказала Аспазия и исчезла в толпе.

Они быстро обменялись этими немногими словами. Алкаменес горько и насмешливо улыбнулся, а Аспазия продолжала путь.

Между тем, в доме Перикла, Телезиппа была погружена в благочестивое занятие: она приносила жертву Зевсу, покровителю и умножителю имущества, чтимому всеми благочестивыми афинянами, а никто в таком совершенстве не знал древних обычаев предков, как Телезиппа. Она обернула правое и левое плечо шерстью, затем взяла еще ни разу не употреблявшейся новый глиняный сосуд с крышкой, также обвитый белой шерстью, смешала в этом сосуде всевозможные плоды с водой и маслом и поставила эту смесь в честь названного бога в переднюю комнату.

Она только окончила свое благочестивое занятие, когда увидела, что привратник впустил раба, несшего какую-то незнакомую ей птицу, с длинным хвостом и связанными ногами.

Раб сказал, что эта птица принадлежит Периклу и, оставив ее, ушел. Телезиппа не знала, что ей делать: купил ли Перикл эту птицу на рынке для того, чтобы изжарить к обеду — но Перикл никогда до сих пор не занимался подобными вещами. Она решила подождать возвращения супруга, а до тех пор повелела отнести птицу на маленький птичий двор.

Вскоре после ухода раба, принесшего павлина, дверь снова отворилась и в нее проскользнула, сопровождаемая рабыней, закутанная женская фигура, в которой Телезиппа узнала свою приятельницу Эльпинику.

На этот раз лицо Эльпиники было необыкновенно серьезным и взволнованным. Ее движения были быстры, глаза беспокойно вращались, губы дрожали, как бы от нетерпения сказать что-то, облегчить себе душу сообщением важной тайны.

— Телезиппа, — сказала она, — удали всех посторонних или же уйдем с тобой во внутренние комнаты.

Супруга Перикла не в первый раз видела свою подругу в таком возбуждении и, надеясь услышать много любопытного, сейчас же исполнила желание гостьи.

Когда они очутились в одной из внутренних комнат вдвоем, сестра Кимона торжественно начала:

— Телезиппа, что ты думаешь о верности твоего супруга?

Телезиппа сразу не знала что ответить.

— Что ты думаешь о любви твоего мужа к нашему полу вообще? продолжала Эльпиника.

— О, — возразила Телезиппа, — мне кажется голова этого человека так наполнена государственными делами…

— …так ты полагаешь, что он не думает более о женщинах! — перебила сестра Кимона, скривив рот в сострадательно-насмешливую улыбку. — Конечно, — продолжала она, — ты должна знать об этом лучше других, как доверенная супруга и законная сожительница.

— Без сомнения, — беззаботно отвечала жена Перикла.

Эльпиника схватила ее за руку, еще раз сострадательно улыбнулась и сказала:

— Телезиппа, неужели ты не знаешь своего мужа, подумай немного, вспомни прекрасную Хризиппу, возлюбленную трагического поэта Иона, за которой твой муж, как известно всему свету, ухаживал…

— Но это было уже давно, — возразила Телезиппа.

— Весьма возможно, — согласилась сестра Кимона, — но неужели в последнее время ничто не возбуждало твоего подозрения? Неужели поведение мужа не удивляло тебя? Неужели ничто не наполняло сердца дурным предчувствием?

Телезиппа подумала и покачала головой.

— Бедная подруга! — вскричала Эльпиника. — Ты сразу узнаешь все свое горе! Неужели имя «Аспазия» не доходило никогда до твоих ушей?

— Это имя мне незнакомо, — отвечала Телезиппа.

— Так слушай же, — продолжала сестра Кимона, — Аспазией называется молодая милезианка, которая, богам известно за какие проступки и приключения, была изгнана из Мегары и оттуда привезена твоим бывшим супругом Гиппоникосом в Афины. Я полагаю, тебе небезызвестно, каковы эти милезианки, эти женщины с того берега, эти вакханки, которые зажигают ярким огнем сердца мужчин. Аспазия из всех этих вакханок самая опасная, самая хитрая и самая испорченная… и в сети этой женщины попал твой муж.

— Что ты говоришь! — вскричала жена Перикла. — Где мог он встретиться с этой чужестранкой?

— В доме Гиппоникоса, — отвечала Эльпиника, — так как она живет в его доме. Там собираются эти гетеры, там празднуются их оргии… оргии, Телезиппа, и твой настоящий муж принимает в них участие. Но это еще не самое худшее: берегись, он тратит свое имущество на милезианку, он дарит ей рабов, ковры, мулов — все, что только возможно. Со вчерашнего дня это известно всему городу. До сих пор это хранилось в тайне, но теперь распространилось с быстротою молнии, так как вчера Перикл превзошел сам себя… Он купил у Пирилампа иностранную птицу, павлина, для милезианки Аспазии. Все говорят сегодня об этом павлине, и сегодня утром эта птица была принесена рабом Пирилампа в дом Гиппоникоса. Я сама по дороге сюда говорила с людьми, которые видели раба, несшего на руках павлина. Но, представь себе, те же люди рассказывали мне, что павлин не был принят в доме Гиппоникоса, что милезианка не живет у него более. Заметь как все это связывается одно с другим: она уехала от Гиппоникоса в другой дом. Кто же купил для нее этот новый дом? Твой супруг, Перикл! Но зачем ты так пристально смотришь мне в лицо?