Аспазия

Я хотел добиться того, чтобы общими средствами были снова восстановлены все храмы и святилища, разрушенные и сожженные персами, зато все эллины должны были свободно и в безопасности плавать по всем морям Эллады, подходить ко всем Эллинским берегам. Из народа мы выбрали двадцать человек, которые сами принимали участие в битвах с Персами. Какие же ответы привезли эти посланники? Уклончивые отсюда и отказы оттуда! Но более всех старалась Спарта поселить недоверие против Афин в родственных племенах. Таким образом, попытка афинян не удалась, мы должны были прекратить рассчитывать на помощь других эллинов и убедились, что зависть наших соперников не уменьшилась.

Если бы мой план удался, то Афины и вся Эллада могли бы спокойно наслаждаться миром и предаться занятиям искусствами, но так как наш первый долг — стремиться приобрести большее значение и влияние в Элладе, то мы должны как можно более дорожить имеющимися у нас средствами, как бы ни блестящи были они в данную минуту.

Решите сами, можем ли мы, хоть на мгновение, упустить из виду ту роль, которую должны играть Афины, и употребить имеющееся у нас сокровище на поддержание искусств, на прекрасное и приятное, а не на полезное?

Так говорил Перикл и, так как мужчины слушали его речь молча, но, как он мог заметить, не без тайного несогласия, то он продолжал:

— Решите сами дело или предоставьте дать ответ Задумчивому или, если нам нужно слушать в политических делах и женщин, то спросите эту красавицу из Милета.

— Если я хорошо понял слова Перикла, — сказал Задумчивый, так как все остальные молчали, — то великий государственный человек хотел сказать и установить тот непреложный факт, что Афины должны стараться занять первое место среди всех греческих государств, но каким путем должны они укрепить за собой это преимущество, он не сказал.

— Если ты знаешь, какие нужно употребить для этого средства, — сказал Перикл, — то говори.

— Об этом следует снова спросить прелестную незнакомку, — отвечал Задумчивый.

Молодая женщина, улыбаясь, взглянула на говорившего, который, обращаясь к ней, продолжал:

— Ты слышала, как мы говорили, что преимущество одного народа над другим может быть достигнуто только военной силой и сокровищами или, может быть, этого можно достигнуть чем-нибудь другим, например, заботами о прекрасном и добре, стараниями внутренне усовершенствоваться? Ты сама принадлежишь к людям, стоящим выше других, не можешь ли ты нам сказать каково твое мнение о предмете нашего разговора?

— Что касается нас, женщин, — ответила милезианка, улыбаясь, — то я могу сказать, что мы можем достигнуть известности единственно только благодаря искусству хорошо одеваться, красиво танцевать и прекрасно играть на цитре.

— Итак, что касается женщин, то вопрос решен, — сказал Перикл, — но мы афиняне или спартанцы, жители островов или азиаты, как можем мы приобрести значение единственно роскошными костюмами, умением танцевать или прекрасной игрой на цитре?

— Отчего же нет? — возразила милезианка.

Эти смелые слова смутили мужчин, но красавица продолжала:

— Но только, вместо того, чтобы красиво одеваться и играть на цитре, вы можете стараться быть первыми скульпторами, первыми художниками и поэтами.

— Ты шутишь! — сказала некоторые из мужчин.

— Совсем нет, — улыбаясь возразила красавица.

— Если посмотреть внимательнее, — сказал Гипподам, — то, мне кажется, что в смелых словах прекрасной милезианки, заставивших нас в первую минуту улыбнуться, скрывается своя доля правды. Действительно, если красота так высоко стоит во всем мире, то почему не может народ приобрести славу, всеобщее уважение, любовь и безграничное влияние, благодаря прекрасному, как и красивая женщина?

— Но если люди будут заботиться только об одном прекрасном, возразил Перикл, — то они могут сделаться слабыми и женственными.

— Слабыми и женственными! — вскричала милезианка. — Вы, афиняне, слишком мало слабы и женственны! Разве нет между вами некоторых, которые живут так же грубо, как спартанцы? Несправедливо говорить, чтобы прекрасное могло портить людей, прекрасное делает людей веселее, довольнее, добрее, умнее… Что может быть более достойно зависти, как счастливый народ, на празднества которого люди стекаются отовсюду? Пусть мрачные и грубые спартанцы заставляют ненавидеть себя! Афины, благоухающие и украшенные цветами, как невеста, будут приобретать себе сердца любовью.

— В таком случае, — сказал Перикл, — ты думаешь, что пришло уже время, когда мы должны положить меч и заняться мирными искусствами?

— Дозволь мне высказаться, о, Перикл! — сказала милезианка. — Позволь мне сказать, когда, по моему мнению, придет время заняться прекрасным?

— Говори, — отвечал Перикл.