Аспазия

«Самос взят штурмом, сопротивление Мелисса уничтожено, мир заключен; самосцы обязаны выдать свой флот и срыть городские стены. Однако, я еще не могу сейчас же возвратиться в Афины, я должен предварительно съездить в Милет, где многое нужно привести в порядок, но это замедление будет непродолжительно и через несколько недель мы увидимся. На судах царствует радость, трирархи радуются победе, многие в обществе своих подруг, так как некоторые из них во время скучной осады уже приехали из Афин в Самос. Эти красавицы после взятия Самоса обещали поставить в городе за свой счет рядом со знаменитым храмом Геры храм в честь богини любви и, как кажется, решились действительно исполнить это обещание. Несколько дней тому назад приехала Теодота, по желанию своего друга Гиппоникоса, который столько же патриот, как и любитель хорошо пожить, и на построенном им корабле командует которым он сам — принимал участие в походе. Прощай. В Милете, на твоей родине, я буду поминутно вспоминать о тебе.»

Прочтя письмо Перикла, Аспазия задумалась. Затем она пришла к быстрому решению и, через день, готовая к путешествию, в сопровождении одной служанки уже была в Пирее и садилась на корабль, шедший из афинской гавани к ионийским берегам.

12

Перикл отправился из Самоса в Милет на двух триремах. Трирархом второго судна был никто другой, как Гиппоникос, упросивший Перикла дозволить ему сопровождать его в Милет. В свите Гиппоникоса была прекрасная Теодота; таким образом прелестная танцовщица снова появилась на горизонте Перикла. Милезийцы приняли афинского стратега с большими почестями, богатыми праздниками встречали его прибытие, и победителю Самоса поднесли золотой лавровый венок.

Вступив на берег малой Азии, Перикл почувствовал себя окруженным горячим южным дыханием. Не даром это была страна Дианы, с громадными храмами, в которых эллинские формы соединились с громадными чудовищными изображениями востока, страна жриц Афродиты и родина приемного сына, бога веселья Диониса, женоподобного уже по одной своей наружности, но вместе с тем полного мужества и огня, роскошные кудри которого украшены лидийской миртой и который одет в свободное, широкое платье, как настоящий сын малой Азии.

Это горячее дыхание встретило афинянина Перикла на улицах богатого, роскошного и знаменитого своими розами Милета. Здесь говорили о персах, как в Афинах говорили о мегарцах или коринфянах. На улицах поминутно попадались персы и представители других восточных народов. Костюмы жителей Милета и его красавиц были пестры и богаты, как перья восточных птиц, но, в то же время, полны вкуса. Афиняне нашли здесь обычаи, заимствованные частью от персов, частью от египтян, видели здесь милезийцев, закутанных в персидские ткани, украшенных индийскими драгоценными камнями, надушенных сирийскими благовониями.

Перикл и Гиппоникос, во время своего пребывания в Милете, пользовались гостеприимством богатейшего и знатнейшего из граждан, Артемидора. Он повез их в свое роскошное имение близ города.

Недалеко от этого имения находилась миртовая роща, о которой говорилось в предании, что под тенью ее часто появляется богиня Афродита.

Дом Артемидора был отделан с восточной роскошью, стены и пол украшены роскошными персидскими материями. Такая же роскошь была в посуде и во всей обстановке, всюду сверкало золото, слоновая кость, благоухали сандаловые деревья; толпа прелестных невольниц прислуживала в доме. В числе их были уроженки Каспийского моря с ослепительно белым, как мрамор, цветом лица, другие — смуглые, как бронзовые статуи в доме Артемидора и, наконец, третьи — совершенно черные, как Эбеновое дерево. В скульптурных произведениях и картинах в доме Артемидора также не было недостатка. Одним словом, у него было все, чем привыкли наслаждаться азиатские греки на родине Аспазии.

— Вы, остальные греки, называете нас, ионийцев, любителями роскоши, говорил Артемидор своим гостям, угощая их изысканными блюдами, — и как я слышал, наши прелестные милезианки действительно опаснее для добродетели афинских мужей, чем милезианцы для своих женщин.

Перикл улыбнулся.

— Но не забывайте, — продолжал Артемидор, — что мы, ионийцы, не только любим роскошь, а также поэзию и науки, что рядом с прелестными женщинами мы имеем Геродота и даже самого Гомера.

— Никто не сомневается, — отвечал Перикл, — что нигде цвет эллинского духа не распускается так роскошно, как под горячим небом Азии.

На второй день после приезда Перикла Артемидор повел своих гостей в миртовую рощу, примыкавшую к его роскошной даче.

Прелестная Теодота, как подруга и спутница Гиппоникоса, также была приглашена любезным Артемидором и источала все могущество своих взглядов, чтобы воспламенить друга Аспазии.

В обществе хозяина, Перикл, Гиппоникос и Теодота прогуливались между цветущими миртами. Так как роща покрывала собой небольшую возвышенность, то со многих лужаек представлялся прекрасный вид на город, на голубое море и на острова, которые, как бы для защиты, лежат перед четырьмя гаванями Милета.