Ассасин

– Да? – я повернул голову к Дарниру, вынырнув из пучины размышлений об атмосферных примесях, которые могли придать небу такое необычный оттенок, и вопросительно посмотрел на сидевшего у костра гиганта. – Помочь чем?

– Нет, справлюсь, – отмахнулся тот. – Просто хотел тебя спросить: что ты думаешь об этом Акмиле?

– О ком?

– Ну, об этом новоявленном императоре.

– А… – Я зевнул. – А что о нем думать-то. Кем бы он ни был, но парень явно хваткий и к тому же неплохой лидер, коль сумел повести за собой стольких людей, вот только не пойму, зачем ему кристалл? И почему Тавор опасается Акмила? Может, Акмил мечтает о мировом господстве? Только, помнится, этот кристалл своему прежнему хозяину в этом отношении не очень-то помог.

– А почему ты думаешь, что император Арании мечтал о мировом господстве? По-моему, он просто защищал свою страну от более сильного противника, а уж потом людская память сделала из него злодея.

Я приподнялся на локтях и непонимающе посмотрел на Дарнира, в голосе которого прозвучала неприкрытая горечь.

– Откуда знаешь?

– Предполагаю. – Он ушел от ответа, добавляя в варево каких-то специй. – Я читал об этой войне в одной храмовой книге, так там история несколько отличалась от той, что мы знаем.

– И чем отличается? – Я вновь растянулся на плаще.

– Ну, если вкратце, то войну развязала именно Райгония, и связано это было как раз с кристаллом Дайлорана. Он зачем-то понадобился их магам, причем настолько, что император Райгонии безропотно развязал кровопролитнейшую войну, приведшую к распаду обеих империй.

– И что? – Я пожал плечами. – Какая сейчас разница, кто виноват? Правда, эта версия рассыпается под напором одного факта… Если райгонцам так нужен был этот кристалл, то почему они, победив, не забрали его с собой?

– Ну, ты же слышал, что Ри рассказывала о кристалле…

– Да брось ты, – махнул я рукой. – Неужели, начиная войну, они этого не учли бы… впрочем, есть ли смысл спорить? Все это уже «предания минувших дней, сказанья старины глубокой».

– Хорошо сказано, – вздохнул Дарнир. – Сам придумал?

– Нет, один наш поэт написал…

– Умный человек, видимо. – Ухмыляющаяся морда волчицы, заслонившая небо, заставила меня вздрогнуть и коротко выругаться.

– Ри, ты меня так до инфаркта доведешь, – буркнул я, принимая вертикальное положение.

– Не знаю, что ты под этим подразумеваешь, но лицо у тебя действительно было испуганное, – рассмеялась волчица каким-то утробным смехом и тут же стала меняться, возвращая себе человеческое обличье.

– Как разведка? – спросил Дарнир, кидая мне сверток с одеждой девушки.

– Все спокойно, – бросила та, беря у меня из рук длиннополую рубашку. – Пробежалась на пару десятков миль, везде тихо, кстати, тут неподалеку небольшая деревушка, где можно разжиться лошадьми. Я внутрь не заходила, но запаха подозрительного в округе нет, так что, думаю, надо наведаться.

– Да уж, – усмехнулся я, отдавая девушке пояс. – Когда мы начинали поход, я думал, что эти земли действительно пустынны, а тут, куда ни плюнь, везде люди живут.

– Ну, это потому, что я веду вас по самым заселенным территориям, – заметила волчица, подпоясываясь. – И к тому же я не сказала, что это людское поселение.

Эльфийка вернулась где-то через час после Ри, притащив целую связку каких-то птиц, очень похожих на отъевшихся до безобразия дятлов. Волчица тут же забрала добычу и принялась ее внимательно обнюхивать, после чего откинула пару птиц, а остальных отдала Дарниру.

– Поражены тленом, причем очень сильно, – пояснила девушка недоуменно смотрящей на нее эльфийке. – Есть не советую, хотя, если хочешь, можешь рискнуть.

– То же самое, что и с тем зайцем? – спросил я, подбирая одну из отбракованных птиц и внимательно ее разглядывая.

– Сильнее.

Дарнир, тоже заинтересовавшись, подошел ближе, держа в руке прошедшую отбор птицу.

– Вы ее вспорите, быстрее поймете, – посоветовала Ри, ухмыляясь. – Только отойдите подальше от лагеря.

Я покосился на волчицу и, переглянувшись с Дарниром, кивнул в сторону замшелого пня, что находился метрах в десяти от нашей стоянки. Достав из ножен катар, я дождался, пока гигант пристроит мертвую птицу на указанном пне, после чего рубанул по ней, разваливая тушку на две части. Ударивший в нос смрад был настолько сильным, что я сразу же отскочил в сторону, с трудом сдерживая рвотные позывы. Дарнир пару секунд смотрел на истекающие какой-то серой слизью останки птицы, после чего зажал нос и рот рукой и несколькими пинками отправил тухлятину подальше в кусты. Через пару минут туда же последовала остальная забракованная Ри добыча, и все равно запах держался еще долгое время, заставляя всех непроизвольно морщиться.