Аста ла виста, беби!

— У меня была встреча с партнерами. Мы решили отдохнуть в охотничьем домике, километрах в тридцати от города. Там и заночевали. Я, собственно, заскочил домой сменить рубашку и взять кое-какие документы. Шофер остался ждать в машине, а я поднялся сюда и обратил внимание на дверь квартиры Анастасии. Она была приоткрыта, и в замке торчали ключи. «Довольно странно», — подумал я. Как вы считаете?

— Я бы, наверное, подумала так же.

— Ну, я и позвонил. Честно говоря, я не имел в виду, что с ней что-то… с другой стороны, ведь ее дружка не так давно… Я позвонил еще раз, но никто не ответил, и тогда я позвал Василия Васильевича.

— Это консьерж?

— Да, это он дежурил. Он мне сказал, что Анастасия пришла ночью с каким-то мужчиной. Оба очень пьяные. Оттого и дверь забыли закрыть. Это все объясняло. И то, что на звонки не реагируют, и ключи… Но, наверное, какие-то сомнения… в общем, Василий Васильевич приоткрыл дверь, и мы увидели… Анастасия лежала в холле.

— Вы сразу поняли, что она мертва?

— Еще бы, вы бы ее видели… Ужас. — Он передернул плечами и отвернулся. — Я сразу же позвонил в милицию.

— В квартиру вы не входили?

— Василий Васильевич вошел, но только в холл.

— Зачем он входил?

— Когда увидели, что она лежит, подумал, может быть, ей плохо, перевернул на спину… Ольга Сергеевна, мне действительно необходимо быть на работе.

— Да-да, извините. А почему вы утром не воспользовались лифтом? Все-таки третий этаж.

— Я лифтом никогда не пользуюсь. Предпочитаю лестницу. Это вместо зарядки. Вам это кажется подозрительным?

— Нет, что вы. Я сама обожаю бегать по ступенькам.

Вешняков ждал меня на лестничной клетке.

— Ну, что? — спросил он сердито.

— Ничего.

— А я что говорил? Со стариком поболтаешь или на слово поверишь, что тоже ничего?

— Где он?

— Внизу, таблетки пьет.

Мы спустились на первый этаж. У лифта была комната, окно рядом с дверью прямо напротив входа. Комната оказалась довольно большой, на стареньком диване лежал мужчина лет шестидесяти, рядом сидела врач, мерила ему давление.

— Как себя чувствуете, Василий Васильевич? — спросил Вешняков.

— Нормально.

— В больницу ему надо, — заметила врач. — Давление сто восемьдесят.

— Понервничал, — сказал Василий Васильевич, точно оправдываясь.

— Извините, что вопросами замучили, — вздохнула я. Он махнул рукой.

— Чего там, дело такое… ух ты, господи, мне опять все рассказывать?

— Боюсь, не в последний раз, — опять вздохнула я, он кивнул.

— Понятно. Значит, приехали они ночью, я спал, слышу, какая-то возня. Ну, поднялся, смотрю, Настасья входную дверь никак не откроет. У нас кодовый замок, но на ночь еще на ключ запираем. Вот она никак открыть и не могла, дверь наполовину стеклянная, все видно. Я сообразил, что она долго возиться будет, открыл. С ней мужчина. Оба сильно выпивши. Он вроде бы даже пьянее Насти.

— Что, на ногах не стоял?

— Стоял, видать, ноги крепкие, но соображал ли чего, не знаю. Она его за руку тянет. Поднялись на лифте. Я постоял, послушал, дверь открылась, Настя чего-то засмеялась, ну, думаю, слава богу, добрались. Главное, чтоб в лифте не застряли, а остальное дело не мое. Пошел спать. Утром Михалыч пришел, дворник наш, он инструмент здесь оставляет, в подвале. Попили чаю, он пошел двор мести, а я стал телевизор смотреть. Смена у нас в девять, сутками дежурим. Тут Ляпушинский из пятой квартиры приехал. Поднялся на второй этаж и меня зовет. Я, когда дверь открытую увидел, не испугался, даже объяснил ему, что Настя с кавалером и оба пьяные. Но он всполошился и меня перепугал. Звонил два раза, подолгу. Ну, толкнул дверь…

— Он или вы?

— Вроде я. Честно сказать, от страха и не помню. А она лежит. Странно так. И мужика вижу, он на диване, лицом вниз и рука на пол свесилась. Я вазу разбитую увидел и вот тогда испугался, бросился к Насте, а она уже того…

— Выходит, они поссорились, вазу разбили, а вы ничего не слышали?

— Ничего. Богом клянусь. Я же здесь, в закутке, дверь закрыта плотно, а они на втором этаже.

— Но если бы женщина, к примеру, закричала?

— Если б закричала, думаю, что услышал бы, раз у нее дверь не заперта. Дверь-то тяжеленная, но, если закрыта неплотно, может… Но я ничего не слышал. Не было никаких криков, вообще тихо, никакого шума.

— Но ведь вы сказали, что спать легли.

— Да. И уснул быстро, у нас не запрещается. Дверь-то на ключ заперта, чужие не войдут.

— Так, может, все-таки не слышали?

— Чего?

— Шума.

— Нет. Все тихо было.

— Я его в больницу забираю, — вмешалась врач, поднимаясь. — У него, между прочим, инвалидность, а с таким давлением не шутят.

Я простилась с ними и вышла в холл, Вешняков за мной.

— Ничего не вижу, ничего не слышу, — пробубнил он.

— Вот-вот. Старик спал, а может, просто боится, зная, какие друзья были у убитой.

— У меня еще плохая новость.

— А хороших нет? — съязвила я.

— Пока нет. Тут напротив магазин, в 3.05 сработала сигнализация. Парни из вневедомственной охраны сидели в машине до восьми утра, хозяина найти не могли. Как раз напротив подъезда. Говорят, никто не входил. Гаврилову задушили где-то около четырех, так что…