Аста ла виста, беби!

— Привет, — сказал он мне, собрался что-то добавить, но вдруг передумал и торопливо покинул нас. Я вошла в кабинет. Дед сидел за столом и на мое появление поначалу никак не отреагировал, уткнулся в бумаги. Очки сползли на кончик носа, и может, от этого он выглядел добродушным, как Санта-Клаус накануне Рождества. Я пристроилась в кресле напротив и постаралась слиться с мебелью.

Минут через пять я решила, что мне это удалось, но тут Дед поднял голову и спросил без всякого намека на добродушие:

— Что это за дерьмо, черт возьми?

— Тебе не идет так выражаться, — посетовала я.

— Допрыгалась! — рявкнул Дед, совершенно не обращая внимания на мой покаянный вид.

— Может, ты конкретизируешь свою мысль?

— Что я должен конкретизировать? — передразнил он. — Ты, мое доверенное лицо, спуталась с бандитом. О чем ты думала, скажи на милость? А теперь твой Тагаев сидит в тюрьме, и обстоятельства дела таковы… Ты хоть представляешь, с каким удовольствием тебя смешают с грязью?

— Зачем представлять, скоро и так узнаю.

— Вот-вот, и это в тот момент, когда…

— Ты хочешь, чтобы я написала заявление об уходе?

— Ты его уже писала.

Дед швырнул мне листок бумаги, на котором синим по белому моей рукой было написано: «Прошу освободить от должности…» и все такое. В свое время Дед не желал его подписать, но убрал в папочку. Теперь пригодилось. На бумаге стояла его размашистая подпись. Я широко улыбнулась и поднялась.

— Никаких дел у меня не было, так что мне и сдавать нечего, — радостно сообщила я, направляясь к двери. Дед грохнул по столу кулаком и сказал:

— Сядь.

Я повернулась и ответила:

— Спасибо, я пешком постою.

— И что смешного ты находишь в этой ситуации? — помолчав, спросил Дед.

— Ничего. Ты меня уже уволил, так что я лучше пойду.

— Куда?

— О господи… домой для начала.

— А что потом? Что ты собираешься делать?

— То же, что и всегда. Ничего. Денег у меня куры не клюют, за что тебе огромная благодарность, так что буду числиться безработной.

— Я не об этом спрашиваю.

— А о чем? — удивилась я.

— Ясно, — пробормотал Дед, поднялся и подошел ко мне, что ему там ясно, не уточнил, но выражение его лица мне не понравилось. — Я запрещаю тебе заниматься этим делом. Я хочу, нет, я требую, чтобы ты немедленно уехала. Поезжай в Париж, там сейчас прекрасно.

— Допустим. Только я не хочу в Париж.

— Я еще раз повторяю…

— Игорь, — сказала я. — Я никуда не поеду.

С минуту мы сверлили друг друга взглядом.

— Хоть раз в жизни ты можешь меня послушать? Поверь мне, лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это уехать.

— Чтобы развязать тебе руки и надолго упечь его в тюрьму.

— Чтобы дать возможность следствию спокойно во всем разобраться. Если он не убивал, ему нечего бояться.

— Ага. Главное, избиратели увидят, что перед законом все равны.

— Между прочим, и это тоже. Мне не нужен скандал. Ты будешь путаться у всех под ногами, а газетенки с восторгом вытащат всю грязь на поверхность. Но даже не это меня беспокоит.

— Да? А что?

— Твоя безопасность. Тагаев в тюрьме, неизвестно как к этому факту отнесутся его дружки и как он сам относится к этому факту.

— Что-то не очень я понимаю…

— Все ты прекрасно понимаешь, — махнул рукой Дед и печально взглянул на меня. — Ты его не любишь. И сейчас рвешься в бой, потому что чувствуешь себя виноватой. Вытащишь ты его, и что дальше?

— Игорь, — в свою очередь вздохнула я, — если ты намерен от него избавиться, это не лучший способ.

— Ты не права. Я не хочу от него избавиться. Я хочу, чтобы люди, которые мне поверили и отдали свои голоса, могли жить спокойно. А ты столько дров наломаешь… В прокуратуре толковые ребята, они во всем разберутся.

— Я все равно не смогу уехать, — почесав нос, осчастливила его я. — Паспортов лишилась обоих, вместе с сумкой сперли из машины. Ужас.

— Убирайся, — сказал Дед и вернулся к столу.

— Ну, что? — зашептала Ритка, когда я закрыла дверь кабинета.

— Могло быть и хуже, — оптимистично заверила я, поспешно двигаясь к двери.

В коридоре прогуливался Ларионов. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять: меня дожидается.

— Прекрасно выглядишь, — брякнул он, должно быть, ничего умнее в голову ему не пришло. Ларионов смутился и пожал плечами. — Могу я сделать тебе комплимент?

— Лучше скажи, по какой надобности ты здесь отираешься?

— Между прочим… — заговорил он, но тут же махнул рукой. — У тебя десятка два удостоверений. Их следует сдать, раз ты здесь больше не работаешь.

— Кому сдать?

— Мне.

— Я тебе их по почте вышлю.

— Я не шучу. Хочешь загреметь вслед за своим любовником?

— Не стыдно запугивать бедную девушку? — скривилась я и двинулась по коридору.

Ларионов слабо дернулся, но остановить меня даже не пытался. И до того мое скверное настроение приобрело масштабы стихийного бедствия. Тагаев в тюрьме, и мне дают понять, что препятствовать его устройству там на долгие годы — плохая идея. Значит, в своих фантазиях мы не ошиблись и Дед всерьез намерен избавиться от Тагаева. Его продержат до суда в тюрьме несколько месяцев, а может, и не один год. За это время много воды утечет. Дед сумеет использовать это с большой для себя пользой.