Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Проведение земельной реформы в губернии взял в свои руки председатель местной организации эсеров Чернобаев. Он стал председателем Земельного комитета. Вся деятельность комитета, впрочем, сводилась к попытке обмера и учета земельных участков, поскольку последние работы по землеустройству производились аж в 1837 году. Ничего большего комитет не предпринимал, полагая, что надо дождаться выборов парламента.

II Крестьянский съезд, собранный эсерами в начале октября, показал их абсолютную беспомощность.

«Истекших трех месяцев едва хватило, – рассказывала секретарь губисполкома Совета крестьянских депутатов А. Султанова, – чтобы обсудить положение о земельных комитетах и провести в жизнь соответствующие мероприятия. С глубокой горестью приходится отмечать, что население России творит страшное дело. Подавляющее большинство слишком неправильно воспринимает завоевания революции. Всех охватывает стремление как можно меньше делать и как можно больше получать»[220]

.

В селах, конечно, поддерживали эсеров, но ждать Учредительного собрания и решений демократических органов не собирались.

В селе Барановка Черноярского уезда крестьяне поделили между собой землю купца Калашникова. Кроме земли, они также захватили здания, амбары, скот, невода, сети и иное имущество.

В селе Заплавное Царевского уезда селяне разогнали волостной комитет, после чего арестовали начальника милиции и отобрали муку у проезжих торговцев. «Сходы буйные, – отмечала эсеровская пресса, – сколь-либо передовых, сознательных людей, стоящих за проведение распоряжений Временного правительства, со схода гонят. Им за последнее время стало просто опасно появляться на сходах. За призывы принять земство или поддержать продовольственный комитет грозят со схода вытолкнуть и поколотить. На сходе, бывшем 15 октября, председателю волостного продовольственного комитета пришлось спасаться бегством. Скрывшись от озверевшей толпы, он до вечера просидел под лестницей волостного правления»[221]

. В Киргизской степи прошли столкновения между русскими арендаторами и казахами. «На киргизских землях есть много посевов, но киргизы намерены реквизировать местные мельницы и перемолоть весь урожай для своих надобностей, – сообщали из окрестностей Джанибека, – они травят скотом посевы русских арендаторов, загоняют в свои базы русский скот и гонят арендаторов из степи, говоря: “Убирайтесь, это не ваша, а наша земля”»[222]. Прибывший по распоряжению местного Совета рабочих и солдатских депутатов отряд из 50 солдат стал свидетелем потравы посевов киргизами. При задержании один из нарушителей открыл огонь по экспедиции. Солдаты «не удержались от применения в дело прикладов и избили 11 киргизов, двоих тяжело»[223].

Столкновения прошли также севернее. В районе Александрового Гая кулаки привлекли к работе на полях киргизов, которые согласились работать дешевле, чем русские. Оказавшиеся под угрозой потери работы русские избили их, обвинив в штрейкбрехерстве[224]

.

Нападали друг на друга и жители соседних русских сел. Так, 22 августа губернский земельный отдел передал часть водных угодий от села Княжино (совр. Вольное) к Хошеутово. Спустя четыре дня пятнадцать хошеутовцев пошли ловить рыбу.

«При начале лова вдруг подъехали верхом крестьяне Княжино в количестве сорока человек, вооруженных вилами, кольями и лопатами». Они захватили рыбаков и погнали их с собой в Княжино, где собралась внушительная агрессивная толпа в несколько сот человек. Бедных хошеутовцев поставили на колени и только после просьб со слезами на глазах отпустили, пообещав в следующий раз убить[225].

В селе Быково был устроен самосуд над председателем и членом правления общества потребителей, выразившийся в том, что найденный у председателя товар был на него повешен, и в таком виде толпа водила арестованных по селу, нанося побои. Оба были помещены в больницу[226]

.

В Солодниках и Цаце местные жители захватили казенные леса, сместив казенную стражу.

В Бирючьей Косе собрание ловцов постановило изъять у рыбопромышленника Новикова его промысловый участок. Что хуже, крестьяне повышали цены на хлеб для города, придерживая его запасы. В условиях распада транспортной системы, не выдержавшей военной перегрузки, власти не могли организовать конкурентный завоз.

«Приходится ехать к своему же брату-крестьянину, – рассказывала Султанова, – разъясняя ему, что вздуванием цен на хлеб он играет только на руку богачам, продавая за несколько лишних денежных знаков все блага, завоеванные для него революцией»[227].

Уговоры не работали. Газетчики описывали настоящую вакханалию обогащения: «Царевский уезд сделался ареной деятельности спекулянтов, дерзость которых превосходит всякие границы. Скупленная у крестьян мука тут же перепродается на пристанях и железнодорожной станции приехавшим по двойной и тройной цене»[228].