Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Общее собрание работников завода Макарова приняло весьма недвусмысленную резолюцию: «Мы, рабочие и служащие, протестуем против буржуазии и наших товарищей справа, и той позиции, которую они заняли по отношению к Совету народных комиссаров. Благодаря этой политике рабочие голодают. Мы предупреждаем вас, господа, пока еще не поздно, оставить политику саботажа и признать власть народных комиссаров, иначе голод может отнять разум у рабочих, и тогда (берегитесь!). Мы обращаемся к Исполнительному комитету, чтобы он довел до сведения Комитета народной власти, что мы требуем признания центральной власти»[348].

Наконец, изменилась позиция работников завода «Кама», еще недавно осудивших Совнарком и Советы РСД и потребовавших передачи всей власти Учредительному собранию. Сама логика борьбы наемных работников и предпринимателей сдвигала рабочих влево. 22 декабря в условиях растущей демократии на других предприятиях и повальных хищений на своем, они постановили сформировать рабочий контроль (проверка кассы, утверждение приходно-расходных документов контролерами и т. п.). В случае отказа со стороны управляющего предприятием инженера Н. Киселева «камцы» постановили его арестовать[349]. Киселев, естественно, в удовлетворении требования работников отказал, сославшись на телеграмму центрального правления – «в случае организации контрольной комиссии правление закроет предприятие»[350]. Рабочие ничуть не испугались и отправили делегацию в КНВ, которую возглавил 30-летний большевик Николай Мосин. Союз союзов, естественно, поддержал коллектив «Камы»[351]

.

Опираясь на явно выраженную поддержку рабочей Астрахани, левые могли вести себя более решительно. 23 декабря, угрожая отставками, большевики и левые эсеры потребовали впредь обязательного присутствия на заседаниях КНВ представителей профсоюзов и Совета РСД. Уже на следующий день представители Совета, придя на заседание, поставили вопрос о назначении во все органы власти советских комиссаров. Соглашательская часть КНВ была настолько измотана предшествующими событиями, что фактически приняла ультиматум. КНВ «предложил Совету внести резолюцию в письменном виде и предъявить список необходимых комиссаров, а также положение об их основных функциях»[352].

Происходит политический сдвиг влево.

В пользу рабочих решаются все накопившиеся конфликты. Увольняется управляющий заводом «Кама» инженер Киселев. Владельцы портняжных мастерских приняли все требования забастовщиков. Началась кампания реквизиций, которыми было поручено заниматься максималисту Цыпину. Под продовольственный комитет была реквизирована гостиница «Россия», под редакцию «Известий Совета РСД» – типография Могилева-Жлобина, под нужды органов власти – различные особняки[353].

Очевидно, несколько смягчается финансовый вопрос, так как в этот период принимаются многочисленные постановления о выдаче кредитов – 400 тысяч рублей для выплаты зарплаты инспектору судоходства Приморского округа[354]

, 396 тысяч рублей городской Думе по расквартированию войск, 640 тысяч рублей продовольственному комитету[355], 500 тысяч рублей Торгово-Промышленному банку под товары «Вокалеса»[356] и т. д. Нашлись средства даже на благоустройство Волго-Каспийского канала[357].

Забирая власть у старого аппарата, КНВ переводит большую часть дел из губернского присутствия в канцелярию комиссара внутренних дел.

Проблемы, однако, сохранялись, особенно с хлебом. Стоимость мешка подскочила с 70 до ста рублей[358]. В отдельные дни отоваривать карточки было просто нечем. 30 декабря КНВ принял решение по продовольственному вопросу, которое есть смысл процитировать целиком: «Вследствие отсутствия хлеба на завтра предложить комиссару милиции произвести облаву в районе спекуляции хлебом милицией совместно с солдатской секцией»[359].

Со стороны рабочих давление на КНВ, столь нужное левым, продолжалось. Оно проявлялось как в новых «признаниях высшей властью Совнаркома» (соляная пристань)[360], так и в новых требованиях своевременной выплаты заработной платы – «рабочие придут организованной массой к КНВ и потребуют денег» (общество «Мазут», товарищество «Ахтубинское пароходство»)[361]

.

Такой напор облегчал принятие необходимых политических решений.

30 декабря на заседании КНВ было принято решение о принятии программы Комитета. Разработка программы КНВ была поручена… максималисту Цыпину[362]! Для ясности, максималисты считались радикалами даже по меркам того времени и настаивали на незамедлительной социализации экономики, расказачивании и изъятии частной собственности. Позиция большевиков, по сравнению с максималистами, была весьма умеренной, и это не преувеличение.

Григорий Цыпин был не рядовым членом партии эсеров-максималистов, а одним из ее идеологов и лидеров национального уровня.

Благодаря ему Астрахань стала одним из немногих городов, где заметную роль в политике играла партия эсеров-максималистов.