Астральный летчик

А море, я тебе говорил, я очень люблю. И я подписался на Артек только ради моря. Честное слово. И от моря я обалдел. За всю первую смену ни разу ни штанов, ни рубашки не надел. Так в трусах на берегу и обитал. Поставил себе палаточку на берегу. Там и жил. А Георгий Аркадьевич этому только радовался. Потому что я высокому начальству глаза не мозолил. Придумал он мне должность: начальник КЮМа — клуба юных моряков. Документально оправдал мою тягу к морю. И мой внешний вид. Форму мою — красные выгоревшие трусы и рваную тельняшку.

За месяц море меня отпустило. Вылечило всю мою кровожадность. К концу смены я стал хоть на человека похож. Пацаны ко мне липли, будто я медом намазан. Я им у костерка песни свои старые пел под гитару. Георгий Аркадьевич заволновался даже. Что это я все с пацаньем? Уж не педофил ли какой? Мало ли чему меня тюрьма научила…

Пришлось объяснить ему, как на зоне с такой категорией обращаются. Подробно ему объяснил. Сказал также, что секс для людей такого плана, как я, — дело комплексное. Один из компонентов. «Голый» секс — тот же алкоголь. Спиться можно на раз. Уже не замечаешь, что хлещешь, одеколон или технический спирт.

И вообще, русский человек даже с проституткой сначала поговорить должен. Западные проститутки над русскими смеялись сначала… А теперь вообще их к себе не пускают… Хорошие, дорогие проститутки говорят, что эта беседа им на несколько дней всю работу сбивает. Вот так.

Он подумал и со мной согласился. Он-то это дело очень уважал. Девчонок-вожатых сам по стране набирал. Как на конкурсы красоты. На собеседовании раздевал их до купальников. И ему разрешали.

А как же? Лучший лагерь в мире! Пионерский рай! И вожатые в нем обязаны быть игрушками. Ангелами. Падшими ангелами.

А потом в лагерь делегации чуть не каждый день. Коммунисты и левые со всего мира. Слеты, костры, обеды, банкеты. А на ночь-то что — им пионерку подкладывать?… Хотя и такие случаи бывали. Для особо важных высоких персон. А в основном эти функции вожатский состав выполнял. По-моему, им даже за это приплачивали. Но твердо не знаю. Меня это не интересовало. У меня роман с морем был.

Вижу днем и ночью только моря взор,Завожу о море только разговор.Я друзей не замечаю,

Я скучаю,Если твой далек простор.Море-море, вижу вновь и вновь,Море-море, ты моя любовь.

Эта моя песенка гимном у юных моряков стала.Что? Ну конечно, и флаг у нас тоже был.Какой?… Синий, с радугой и стрелой на ней.

Что смеешься?

Красивый флаг. Со значением. Я до сих пор под этим флагом хожу. Да ты же его видел на моем катере.

И вдруг где-то уже в конце смены к нам на берег повадилась девчонка одна ходить. Я на нее сначала и внимания не обращал. Ну ходит и ходит. А у нас в конце смены шлюпочный поход до Судака. И девчонка с нами собралась в поход. Вижу — упрямая. Не отговорить… Давай, говорю, работай со всеми, а там посмотрим. Думал, работа у нее мигом желание отобьет. Ответственное дело. Пацаны шлюпки готовят. Проверяют паруса и такелаж. С азартом и удовольствием.

Мы днища смолим, а девчонка смотрит на меня зелеными глазами и балдеет. Мы прозвали ее Фрези Грант. Не кайфует, а вот именно балдеет. Смотрит на меня глазами как зеленые блюдца. Словно я с Марса упал. Пацаны мне шепчут: «Капитан, Маринка в тебя втрескалась!» С ужасом шепчут. Заметь. Не хихикают над ней. Не издеваются. А с ужасом шепчут. Потому что знают характер этой девчонки. Чего захочет — сделает! Хоть кол на голове теши.

Стал я к ней присматриваться. Честное слово, только тогда, когда пацаны мне сказали. Вижу — девчонка стройненькая. Купальник модный. Леопардовый. Такими желто-черно-белыми пятнами. И фигурка уже формируется. Но главное, конечно, не фигурка…

Есть в этих девчонках-подростках какая-то, как тебе сказать, тайна, что ли… Потом-то я понял, что это просто в них желание просыпается. А тайна в том, что она сама не понимает, что с ней происходит. Почему она так стоит, почему так звонко смеется, почему так глядит…

Взрослые девки все то же делают. Но со смыслом. С определенностью. Бесстыдной! Знают, чего хотят. И это отвратительно. Я на такое открытое кокетство смотреть без отвращения не могу. Честное слово. А когда то же самое тринадцатилетняя девочка делает — это… это здорово… Это атас! Одно слово.