Астральный летчик

Никита уважительно хлопнул Алика по плечу:

— Они друзья. Они на брудершафт пили!

— Скажите? — изумился доктор.— Хозяин же не пьет.

Но Алик уже их не слушал, он бежал по узкой лестнице во двор.

— Значит, до семи, Алик, — кричал ему вслед Никита, — до семи!

8

Кара Господня

В тряском кузове грузовичка молодые сотрудники уступили Алику лучшее место — у кабины, на железном ящике из-под какого-то прибора. Лева гордился своими техниками и всем их представлял ласково и картаво: «Это мои ебятки».

Алик, широко расставив ноги, упершись спиной в кабину, глядел на исчезающий в пыли серый цементный забор с черными воротами и мысленно прощался с лабораторией. Особенно ему было жаль крохотную уютную мансардочку с ласточкиными замками над окном. Он успел уже привыкнуть к тихой солнечной комнатке; Но грусть прощания была веселой, светлой грустью освобождения. Алик был уверен, что без него Василия не станут будить. Значит, чтобы уйти, в запасе было около трех часов.

Конечно, любопытно было бы взглянуть на результаты своих трудов — на проснувшегося, нового Василия. Может быть, тогда и не стоило бы бежать из лагеря, как беглому каторжнику. Но Алик настолько устал от ночного полета, от дневной «психотерапии», а больше всего от постоянной несвободы, что ему хотелось уйти как можно скорей. Пусть даже с риском для жизни. Уйти, повинуясь только собственному порыву, не дожидаясь ничьих милостивых разрешений. Три часа он еще в законе. Он отпускник. Три часа его никто не хватится. Он мог бы поставить и больший срок. Но тут же припомнилось испуганно-осторожное очкастое лицо полковника Никиты.

И трех часов ему вполне достаточно. Ведь на берегу его ждет Андрюша. Алик был почему-то абсолютно уверен, что этот строгий мальчишка, вдруг ставший ему настоящим другом, никогда его не подведет. Потому что он не умеет подводить. Потому что — «так на войне не делают».

«Ебятки» вдруг заржали во весь голос. Алик отвлекся от своих мыслей. Грузовичок обгонял отряд «пионеров», возвращавшихся в лагерь из похода. Они шли веселым строем, человек тридцать «мальчиков» и «девочек». «Мальчики» — пузатые дядьки в трусах и панамах, с радужными галстуками, «девочки» — длинноногие, как мюзик-холльный кордебалет, в коротких юбочках и тоже в галстуках между голых торчащих сисек. Впереди шел мускулистый красавец «вожатый» в знакомой черной пилотке. «Пионеры» во все горло самозабвенно распевали:

По улице шагает

Веселое звено,Никто кругом не знает,Куда идет оно.

«Девочки» кокетливо помахали панамками вслед грузовичку. Их розовые сиськи аппетитно трепыхались.

Левины «ебятки» восхищенно загудели. Лева высунулся из кабины, прикрикнул на них:

— На чужой каравай е… не разевай! Это не для нас, ебятки.

Алик поинтересовался, откуда в лагере появились такие задорные «пионерки». «Ебятки» ему объяснили, что это валютные девки, заказанные из какого-то дорогого борделя. Рассказали, смеясь, какую драку устроили из-за них утром прибывшие «пионеры». Кто-то, самый богатый, кричал, что он может купить их всех скопом. «Вожатые» ему долго втолковывали, что в лагере такие номера не проходят. Пришлось этому боссу биться, как молодому изюбрю, с каким-то «зачуханным» соперником до первой крови, как принято в пионерских лагерях. Это было зрелище! Вот была умора! И зря ведь дрались, между прочим: все девоньки как на подбор, одна лучше другой.

Так они доехали до главного корпуса. Лева быстро отправил «ебяток» на крышу — заниматься антенной. Когда Алик выпрыгнул из кузова, к нему подошел хмурый Лева:

— Слушай, камикадзе, ты серьезно решил отдать свою жизнь за здоровье нашего фюрера?

Алик улыбнулся и пожал плечами. Лева его прекрасно понял.

— Я ничего не знаю, Алик. Это твои проблемы.— Лева оглянулся по сторонам. — Я бы и сам с тобой отвалил домой на Петроградскую, но наш шарфюрер прав: меня можно заставить работать только под автоматом. — Лева улыбнулся виновато. — А уж если я врубился в тему — туши лампаду. Мне это интересно, Алик, честное слово. Астрал еще никто в мире не ловил. Если я все правильно рассчитал — это же революция в науке, Алик. Ты меня понимаешь?

Алик ему ободряюще кивнул:

— Понимаю. Только смотри, Лева, не поймай в свой АУТ сатану.

Лева захохотал, довольный:

— Если поймаю — не выпущу! Обещаю! Заставлю его работать на себя, как последнего нефа!

— Ну-ну, — улыбнулся Алик.

Лева снизу вверх шлепнул его по плечу:

— До семи я молчу. После — объявляю тревогу. Ну, ни пуха! Привет Питеру.

На стоянке у главного корпуса выстроились шикарные лимузины «пионеров». Грузовичок на них презрительно чихнул и убрался в лесок. Людей видно не было. Алик скинул свитер с буквами лаборатории, чтобы не светиться. Он понятия не имел, где искать Андрюшу, и пошел к пляжу только потому, что вспомнил, как Андрюша ему на скамеечке под кустом шиповника шептал: «Морем надо уходить. Только морем!»