Астрид Линдгрен. Лучшие сказки

Все громче и громче становилось это странное пение, и сердце Рони трепетало так сладостно, что она просто-напросто забыла, что ее ждут дома и что Ловиса скоро запоет свою вечернюю Волчью песнь. Она забыла обо всем и желала сейчас только одного — идти к тем, кто звал ее из тумана.

— Я иду, иду!.. — крикнула Рони и сошла с тропинки.

Но не успела она сделать и несколько шагов в сторону, как Бирк резко дернул ремень, причем так сильно, что сбил ее с ног.

— Ты куда?! — заорал он не своим голосом. — Если ты пойдешь к подземной нечисти, тебе конец! Сама знаешь!

Подземная нечисть, да, она слыхала о ней. Она знала, что только в туман выползают эти твари из своих темных глубин, но никогда еще не видела ни одной из них. А теперь Рони была готова бежать по их зову куда угодно и даже навсегда остаться под землей, лишь бы всю жизнь слушать это чудное пение.

— Иду, иду! — снова крикнула она и поднялась.

Но Бирк был уже рядом и схватил ее за плечи.

— Пусти!.. — стала отбиваться Рони. — Пусти, слышишь!

Бирк крепко держал ее.

— Не дури! — говорил он. — Не губи себя!

Но она не слышала его. Пение подземной нечисти, от которой гудел лес, неудержимо, словно магнитом, притягивало ее.

— Иду, иду! — крикнула она в третий раз и стала бороться с Бирком, чтобы вырваться из его рук.

Она била его по рукам, царапалась, кричала, плакала, умоляла отпустить ее и в конце концов укусила его в щеку, но он все равно крепко держал ее за плечи.

Долго держал. Вдруг туман стал рассеиваться так же быстро, как и опустился. И пение тут же умолкло. Рони будто очнулась от глубокого сна. Она увидела тропинку, которая вела домой, и красное солнце, заходящее за гору. И Бирка. Он стоял совсем рядом.

— Я же тебе велела держаться на расстоянии этого ремешка, — сказала Рони и, заметив кровь на его щеке, спросила: — Тебя, что, лисица тяпнула, да?

Он не ответил, смотал ремешок и протянул ей.

— Спасибо. Теперь я сам найду дорогу в башню Борки.

Рони исподлобья уставилась на него. Но снова разозлиться не смогла, а почему, сама не знала.

— Ну и катись отсюда! — сказала она без злобы и убежала.

⠀⠀ ⠀⠀

5

⠀⠀ ⠀⠀

В этот вечер Рони сидела с отцом у горящего камина. И вдруг вспомнила, что ей хотелось расспросить его кое о чем.

— А что это за вещи, которые ты брал, ни у кого не спрашивая, как сказал Борка?

— Посмотри-ка, — сказал Маттис, указывая на раскаленные угли в очаге, — видишь рожицу? Похожа на Борку, правда? Черт бы его побрал!

Но Рони не обнаружила никакого Борки в раскаленных угольях и упорно продолжала свое:

— Так что же ты брал без спросу?

Маттис ничего не ответил, но за него это сделал Лысый Пер:

— Очень многое!.. Хо-хо!.. Хи-хи!.. Да-да!.. Очень, очень многое! Пожалуй, кое-что я смогу вспомнить…

— Помалкивай! — зло оборвал его Маттис. — Не твое дело.

Все разбойники, кроме Лысого Пера, уже отправились спать, а Ловиса вышла во двор, чтобы запереть на ночь кур, овец и коз. Поэтому только Лысый Пер услышал, как Маттис объясняет дочери, что значит быть разбойником. Разбойник, мол, такой человек, который берет себе, что хочет, ни у кого ничего не спрашивая.

Вообще-то Маттис не стыдился своей работы, напротив! Он гордился и хвастался тем, что он самый могучий разбойничий атаман во всех лесах и горах. Но теперь, когда ему надо было рассказывать об этом Рони, ему стало как-то не по себе. Само собой, он собирался со временем рассказать ей о своих делах, тут уж никуда не денешься, но охотно отложил бы этот разговор.

— Ты такое невинное дитя, доченька моя, что пока я тебе еще толком ничего об этом не говорил.

— Толком?… Скажи лучше, и словом не обмолвился, — снова встрял Лысый Пер. — И нам не велел.

— Эй, старик, не пора ли тебе баиньки? — спросил Маттис.

Но Лысый Пер не двинулся с места. Он хотел дослушать этот разговор.

А Рони мало-помалу начала понимать, в чем дело. Только теперь она сообразила, откуда у них все бралось. То, что разбойники привозили по вечерам на лошадях в замок-разные товары в мешках и свертках, — конечно же, не росло на деревьях в лесу. Оказывается, ее отец просто-напросто отнимал это у других людей.

— А разве люди не злятся, когда у них отнимают их вещи? — спросила Рони.

Тут Лысый Пер опять захихикал.

— Да еще как! — со знанием дела заверил он. — Ого-го, ты бы только послушала, что они кричат!

— Старик, а старик, было бы неплохо, если бы ты наконец угомонился, — сказал Маттис, но Лысый Пер не двинулся с места.

— Многие даже в голос ревут, — продолжал он. Тут Маттис заорал благим матом:

— Заткнись! Не то вышвырну тебя отсюда!..

Потом он потрепал Рони по щеке.

— Ты должна понять, Рони. Так уж все устроено на свете. Так было испокон веку, и обсуждать тут нечего.

— Чего уж тут обсуждать, — поддакнул Лысый Пер. — Но только люди почему-то никак к этому не привыкнут. Они так негодуют, рыдают и проклинают нас, что любо-дорого смотреть!

Маттис упер в него злобный взгляд, потом снова обернулся к Рони.