Астронавт Джонс. Время для звезд

– Ненавижу говорить такое, потому что знаю, что ты мне ответишь. Что ты сделаешь, если ни одна из твоих теорий не сходится с фактами?

– Что? Это что, викторина? Ты отбрасываешь их и пытаешься создать новую. Основы методологии, вводный курс.

– Ладно, тогда прикинь, как тебе вот эта теория, только постарайся не мыслить шаблонно. Том, мальчик мой, держись крепче, – мы действительно читаем мысли.

Я примерил ее и так и сяк – результат меня не вдохновил.

– Пэт, то, что ты не можешь ничего объяснить, еще не повод уподобляться толстой старухе, которая ходит к гадалкам. Признаю, нас обдурили – то ли с помощью гипноза, то ли снотворного. Но мы не можем читать мысли друг друга, иначе давно бы это заметили.

– Совсем не обязательно. В твоей голове никогда не было особого изобилия мыслей, так что там было замечать?

– Ну это надо еще разобраться…

– Чему равен натуральный логарифм двойки?

– Ноль запятая шесть девять три один, как ты сказал, хотя я почти не пользуюсь четырехзначными таблицами. А в чем, собственно, дело?

– Логарифм четырехзначный потому, что она мне его таким дала. Ты помнишь, что она сказала перед тем, как я продиктовал тебе это число?

– Чего? Кто?

– Мэйбл. Доктор Мэйбл Лихтенштейн. Что она сказала?

– Никто ничего не говорил.

– Том, старческий ты мой симбионт, она сказала мне, что я должен делать, в частности диктовать тебе числа. Сказала она мне это чистым, пронзительным сопрано. Ты ее слышал?

– Нет.

– В таком случае, тебя не было в этой комнате. Тебя не было нигде в пределах слышимости, несмотря даже на то, что я готов был поклясться на Библии, что они пристроили тебя рядом со мной. Я точно знал, что ты рядом. Но в действительности тебя не было. Значит, это телепатия.

Это меня смутило. Я не чувствовал себя телепатом. Зато я чувствовал голод.

– Согласен и с тем и с другим, – поддержал меня Пэт, – так что давай сойдем у Беркли и перехватим по бутерброду.

Он сошел с дорожки, и я последовал за ним, чувствуя себя уже не таким голодным и еще более смущенным. Пэт ответил мне на то, чего я не говорил вслух.

Глава 3

Проект «Лебенсраум»[21]

Меня просили не торопиться и рассказать обо всем, но это невозможно. Несколько дней у меня не было ни минуты, чтобы продолжить эти записи, и, кроме того, если бы мне даже не нужно было работать, все равно «рассказать обо всем» я бы не смог, потому что нужно больше одного дня, чтобы записать то, что происходит за день. И чем больше стараешься, тем сильнее отстаешь. Так что я и стараться не буду, а просто пройдусь по самым заметным эпизодам.

Вообще, суть проекта «Лебенсраум» знакома каждому.

В тот первый день мы ничего не стали рассказывать маме с папой. Нельзя подвергать родителей такому сильному испытанию, они обязательно станут волноваться и начнут навязывать свою волю. Мы просто сказали им, что тесты продолжатся и завтра, а также что результатов нам не сообщили.

Казалось, доктор Арно ничуть не удивилась, когда мы ей сказали, что все знаем, и даже тогда, когда я выпалил, что мы думали, что жульничаем, но, видимо, все было наоборот. Она только кивнула и сказала, что так было надо – создать у нас впечатление, что все как обычно, хотя при этом все, и они и мы, немного хитрили.

– У меня было преимущество, я опиралась на ваши персональные профили, – добавила она, – к истине в психологии иногда приходится идти кружным путем.

– А сегодня мы попробуем более прямой путь, – продолжала доктор Арно. – Мы посадим вас спиной к спине, но настолько близко, чтобы вы беспрепятственно могли друг друга слышать. Однако я буду использовать звукопоглощающий экран, чтобы время от времени частично или полностью разделять вас, не предупреждая об этом.

На этот раз все было гораздо труднее. Конечно, мы старались изо всех сил, и, конечно же, у нас не получалось. Но доктор Арно была само терпение, и доктор Лихтенштейн – Пэтова «доктор Мэйбл» – тоже. Она хотела, чтобы ее называли «доктор Мэйбл», и была она низенькой толстушкой, помоложе доктора Арно и хорошенькой, насколько это возможно для девушки, пухлой, как диванная подушка. Это уже позднее мы узнали, что она руководитель исследовательской группы и мировая знаменитость. «Смешливая толстенькая девочка» – это была такая роль, чтобы обычные – вроде нас с Пэтом – люди чувствовали себя раскованнее.

Думаю, это еще одно свидетельство того, что стоит игнорировать внешний вид и читать то, что напечатано мелким шрифтом.

Итак, Мэйбл хихикала, а доктор Арно хранила серьезный вид так, что мы не могли понять, читаем мы мысли или нет. Я слышал шепот Пэта – они сказали нам, чтобы мы продолжали перешептываться, – а он слышал мой; иногда шепот стихал. Я был уверен, что у нас ничего не получается – я имею в виду телепатию, – ведь все происходило точно так же, как в школе, когда мы с Пэтом потихоньку перешептывались, чтобы нас никто не слышал.

В конце концов Мэйбл опять смущенно хихикнула и сказала:

– Думаю, на сегодня хватит. Не правда ли, доктор?

Доктор Арно согласилась, после чего мы с Пэтом сели и посмотрели друг на друга. Я сказал: