Астронавты. Отвергнутые космосом

Астронавты вразнобой кивнули. Живых опустил крысу обратно в клетку и накрыл полотенцем.

— Так вот, — дядя Фима потянулся к стопке и начал пересматривать бумажки, выискивая что-то. — Наш Рашид Саад действительно родом из Ливана. И его семье действительно принадлежат лучшие в Ливане горные плантации… э-э-э… вам не надо знать, чего. Наследственный наркобарон. Скажем так, в Интерполе ДНК нашего Рашида каждая сыскная собака без микроскопа знает. — Он замолк, вытянул одну из страниц и поднял к ним голову. — Но это еще не все.

Охранник протянул товарищам распечатку. Бой-Баба перегнулась через головы остальных, чтобы получше рассмотреть. Это была ксерокопия статьи, когда-то выкромсанной тупыми ножницами из бумажной газеты или журнала. А меж тем бумажной прессы не издавали уже почти тридцать лет. Заголовок статьи был наполовину срезан, однако слова угадывались — «Блестящий результат». Рядом с ним была фотография, но дядя Фима закрывал изображение широкой ладонью.

— Читать будете? — спросил он.

— А про что тут? — ответил вопросом на вопрос Живых.

Вместо ответа охранник отвел ладонь. Фотография была выцветшая, черно-белая. На ней в углу на кушетке под капельницей лежал человек, укрытый по шею простыней. Из-под простыни тянулись проводочки и трубочки, соединяя человека с аппаратами возле кровати. Больничная занавеска, разгораживающая кровати пациентов, была отдернута, и за ней виднелись другие койки с такими же больными, укрытыми по шею простынями.

Рядом с утыканным проводками человеком, спиной к камере, в белом врачебном халате и шапочке стоял Рашид.

Бой-Баба раскрыла рот от изумления. Даже тридцать лет беспокойной жизни не изменили его. Шевелюра тогда была попышнее, это правда. И талия поуже. Но спина так же самоуверенно-пряма, и руки как колбаски, загребущие.

Живых за ее спиной присвистнул:

— Это ж он тут совсем молодой… на стажировке, наверное, — он потянул листок на себя. — Можно?

Охранник кивнул. Живых быстро пробежал глазами строчки и приподнял бровь.

— Ну что там? — спросила Бой-Баба.

— А вот слушайте, — объявил бывший штурман и принялся читать:

— «Эти последние исследования Общества Социального Развития могут означать прорыв в нашем представлении о медицине. Впервые человек не зависит от капризов природы или генетики. Одна таблетка из рук врачей-революционеров — вот и все, что оказалось нужно подопытным добровольцам, чтобы обеспечить им долгую, активную жизнь».

Тадефи хмыкнула:

— Интересно, где теперь эти добровольцы!

Живых опустил листок.

— А мне интересно, в каких отношениях теперь врач-революционер Рашид со своими бывшими работодателями.

Дядя Фима оглядел всех.

— Интересно, да? Так вот я думаю, что отношения врача Рашида с его работодателями из Общества Соцразвития остались самые задушевные.

Потом все молчали. Переваривали новость.

— Дядь Фим, так вы хотите сказать, что они сами через Рашида присылали сюда наркотики? — спросила Бой-Баба. — И продавали своим же поселенцам, зарабатывая таким образом на новые исследования? А что, с них станется.

Она нахмурилась. Что-то не сходилось.

Живых помотал головой:

— А ты соображаешь, какие деньги делаются на простых аптечных лекарствах? Куда там наркотикам! Наркотики — это Микки Маус по сравнению с обыкновенным аспирином. Не-ет, — Бой-Баба пыталась возразить, но Живых остановил ее движением руки. — У Общества Соцразвития своих денег девать некуда. Они бы не стали мелочиться и приторговывать наркотиками, когда вот такие «лекарства от всего» без рецепта в любой аптеке в тысячи раз больше денег приносят.

Тадефи потянулась за стаканом, налила себе воды, посмотрела на нее и поставила обратно, не выпив.

— Тогда совсем непонятно, зачем было везти сюда таблетки контрабандой, — заметила она. — И тем более непонятно, как этот Рашид вообще попал на корабль.

Дядя Фима взял листок из рук Живых и положил его обратно в стопку.

— А вот об этом хорошо бы расспросить членов экипажа. Мне кажется, что наша пестрая компания подобралась на «Голландце» совсем не случайно.

Они уже собрались расходиться, когда Бой-Баба вспомнила:

— Тадефи — пластырь.

Девушка кивнула и поднялась с места. Живых, приподняв полотенце, взял крысу на руки. Тадефи, с ватным шариком в руках, осторожно отклеила пластырь с розового обритого участка кожи.

И отстранилась.

Ранка на спине крысы была маленькая, но за эти три дня она набухла и увеличилась. И не заживала. Капельки сукровицы сочились из нее и тут же застывали по краям россыпью снежно-белых кристаллов.

Тадефи не сводила глаз с крысы.

— Живых, — наконец выговорила она, — убери ее в клетку. И запри.

Когда щелкнул замок на крысоловке, все замолкли. Никто не двигался.

Затем Тадефи опустилась на откидное сиденье возле лабораторного стола и медленно стала разматывать бинт на своей руке.