Асыл

— Только что был на заимке у Рустема, — здороваясь с Димой, заговорил Болат. — Старику нездоровится, и он просил передать Ибраю, чтобы приехала Асыл.

— Подожди, Болат, есть дела поважнее. — Дима отвёл своего друга в сторону. — Разве ты не говорил Ибраю о турках? Почему они здесь? — Дима пытливо посмотрел на Болата.

— Да, Ибрай знает, что они военнопленные офицеры. Он мне так и сказал, что Идеят и Жамал ему нужны, как военные специалисты. Кроме того, они дали честное слово офицера, что будут служить Советской власти добросовестно и никогда не нарушат свою клятву. Сейчас они обучают партизан военному делу. Ты надолго сюда? — спросил Болат своего друга.

— Нет, вечером уезжаю.

— Асыл с тобой едет?

— Не знаю. Я её сегодня не видел.

— Ну, хорошо, постараюсь устроить так, что ты вместе с Асыл поедешь к Рустему.

— Мне нужно в свой отряд.

— Знаю, — перебил его Болат. — Отдохнёшь денёк на заимке и поедешь к Вихреву. Договорились?

Подросток крепко пожал протянутую руку Болата.

В полдень Диму вызвали к Ибраю.

— Болат мне сообщил, что Рустем болен, — заговорил мягко Ибрай и показал подростку на стул. — Передай Вихреву вот это письмо, — вручив запечатанный конверт Диме, Ибрай внимательно посмотрел на подростка.

Дима почувствовал в своей руке широкую ладонь Ибрая и, посмотрев на него восторженными глазами, спросил:

— А скоро мы прогоним беляков?

— Да, Дима, скоро. С помощью наших русских братьев Тургай будет свободным! — уверенно сказал Ибрай и проводил Диму ласковым взглядом.

Часа через два Асыл и Дима выехали из города на заимку Рустема.

За год там ничего не изменилось. Попрежнему стояли полуразваленные пригоны, и большой зияющей воронкой виднелся старый осевший колодец.

Рустем всё хворал. Дима помог Жамила́ и Асату подправить печь, забить снаружи сломанное окно, подвезти корм для лошадей и на следующий день уехал в штаб Вихрева.

В ноябре повалил снег. Шёл он несколько дней подряд. Затем пошли бураны, и занесённая сугробами заимка, казалось, сливалась с белоснежным фоном степи. В начале декабря, когда установилась ясная морозная погода, Асат выехал в шестой аул погостить к родственникам матери. На заимке остались Рустем, Асыл и Жамила́. Потекли однообразные дни.

Однажды, в середине декабря, на заимку прискакал на коне Муса. Партизан был тяжело ранен, с помощью Рустема он с трудом слез с коня.

— Спрячь меня, ак-сакал! — обратился он к старику и, опираясь на его плечо, вошёл в жилище. Асыл и Жамила́ при виде раненого поспешно поднялись с нар. Помогли ему снять верхнюю одежду и уложили в постель.

— Был бой с аллаш-ордынцами и белоказаками. Отряд Болата отступил на Сару. Я с группой партизан был отрезан от своих, спастись удалось немногим.

Голова Мусы опустилась на подушку. Закрыв глаза, он долго лежал молча.

— Газез остался жив, он с Болатом. — произнёс чуть слышно раненый и посмотрел на побледневшую Жамила́. — Не беспокойся. Он в безопасности.

Дыхание Мусы было прерывистым.

— Пить! — прошептал он едва слышно.

Асыл подошла к кадке с водой и, зачерпнув ковш, поднесла к губам Мусы. Раненый пил с перерывами.

— Асыл, расстегни мне ворот. — Муса оттянул воротник гимнастёрки, точно он мешал ему дышать. Пальцы девушки проворно забегали по пуговицам одежды, вскоре она увидела на груди Мусы пропитанное кровью партизанское знамя. Освободив осторожно, с помощью Жамила́ знамя, Асыл бережно положила его рядом с Мусой.

— Асыл, ты передашь это знамя отряду…

Муса закрыл глаза. К утру славного партизана не стало.

На следующий день Асыл выехала к верховьям Сары, где, по словам Мусы, должен быть партизанский отряд.

…Было холодно, зимнее солнце светило ярко, но не грело. На небе ни облачка. В полдень Асыл проехала глубокую балку и, поднявшись на возвышенность, огляделась. Кругом лежала безлюдная равнина, занесённая снегом. Тишина. Лишь под ногами коня с лёгким шуршанием катился мелкий снег. Начиналась позёмка — первый признак приближавшегося бурана, но небосклон был попрежнему чист и ясен.

Продолжая свой путь, Асыл порою ощупывала партизанское знамя, спрятанное под одеждой.

Заметив большое белое облако, Асыл стала поторапливать коня. Поднимался ветер. По степи заходили небольшие снежные вихри. Ветер усиливался. До места, где, по предположению Асыл, должен быть отряд Болата, было вёрст восемь.

Неожиданно налетевший снежный шквал чуть не сбросил всадницу с коня, и тот остановился. Снег шёл плотной стеной, казалось, что он хлестал сверху, снизу и с боков. Асыл с усилием повернула лошадь против ветра и, понукая её, стала медленно продвигаться вперёд. Разыгралась одна из тех снежных бурь, от которых часто гибнут люди и животные, застигнутые в степи. Солнце спряталось за тучи. Острые снежинки, точно иглы, впивались в лицо Асыл, но она, стиснув зубы, продолжала понукать коня. К нему жался Кекжал.