Асыл

Партизаны вынесли раненого на берег. Очнувшись, он спросил слабым голосом:

— Что с Николаем Петровичем?

— Он ранен, — сказал один из партизан и, сдвинув брови, помог Диме подняться на ноги. Через несколько дней, получив разрешение врача, Дима приехал на заимку.

Радостно поздоровавшись с Рустемом, пожав руку Асата и поклонившись Жамила́, Дима спросил:

— А где Асыл?

— Ушла к озеру. Скоро придёт, — ответил Рустем.

Вскоре пришла Асыл. Дима бросился к ней.

Улыбаясь, девушка протянула ему руку:

— Здравствуй, да как ты похудел, — сказала она участливо.

— Асыл, у нас большое несчастье — Николая Петровича убили, — Дима тяжело вздохнул.

Весенний ветер шелестел в прибрежных камышах, парили белокрылые чайки, и где-то далеко, призывая свою подругу, трубил лебедь-кликун. Майское солнце ласково грело землю, его блики играли на лёгкой ряби озера.

Положив руку на плечо Димы, Асыл подняла задумчивый взор к солнцу.

— Погиб Ибрай, нет Вихрева. Что ж, Дима, — девушка посмотрела на своего друга, — видно, нам придётся итти им на смену, — сказала она так просто и задушевно, что её слова как бы уменьшили у Димы горечь утраты дорогих людей.

Теперь вместе с Асыл рука об руку они будут продолжать дело Ибрая и Вихрева.

ЭПИЛОГ

Осенью 1919 года Красная Армия с помощью отрядов Сеита очистила город Тургай от аллаш-ордынцев.

На обширном пространстве тургайской степи, как и на Урале и в западной Сибири, установилась власть Советов.

Асыл уехала в Кустанай учиться в совпартшколу. Дима ушёл добровольцем в Красную Армию, Асат поступил в аульный ликбез и был доволен своей учёбой.

Прошло два года. В один из весенних дней на перроне кустанайского вокзала в ожидании поезда стояла стройная девушка. Перекинув длинные косы на спину, она бережно поправила скромный букет из полевых цветов.

Где-то далеко за водокачкой прозвучал гудок, раздался звон станционного колокола. Девушка прошлась по перрону и, заслышав шум приближавшегося поезда, выжидательно посмотрела в его сторону.

Стуча колёсами на стыках рельс, прошёл паровоз, за ним потянулся длинный ряд вагонов.

Девушка пытливо вглядывалась в мелькавшие в окнах лица пассажиров и, видимо, узнав кого-то, приветливо помахала рукой.

Поезд остановился. Из вагона вышел молодой военный, на груди которого виднелся орден Красного Знамени. Увидев девушку с букетом, он крикнул:

— Асыл!

Порозовевшая от радостного волнения Асыл подбежала к своему другу и, протягивая цветы, крепко пожала ему руку.

— Наконец-то приехал, а я так беспокоилась. Писем от тебя за последние дни не было. Надолго? — спросила она и внимательно посмотрела на Диму.

— На месяц.

— Так мало, — вздохнула Асыл. — Ну, пошли.

Дима взял Асыл под руку, и они направились через вокзальную площадь.

Через полчаса они подходили к уютному домику, у калитки которого стоял старый казах и, щурясь от солнца, вглядывался в приближавшихся молодых людей.

— Здравствуй, дедушка Рустем, не узнаёшь? — спросил Дима.

— Дима? Ай пырмай, ай! Настоящий стал джигит. А это что у тебя? — старик осторожно потрогал руками орден.

— Это награда, дедушка, получил на фронте.

— Ну, заходите, — открыв калитку, пригласил Рустем. Все вошли в маленький дворик. Навстречу им, ковыляя, подошёл Кекжал. Он обнюхал сапоги Димы и посмотрел в лицо гостя.

— Кекжал, дружище. — Дима погладил волкодава по спине.

— Постарел Кекжал, — заметил Рустем, — слышать стал плохо, да и зубы уже не те, нет прежней силы. — Старик сокрушённо покачал головой.

За чаем Дима по просьбе Рустема рассказал:

— Наш полк осенью 1919 года шёл всё время с боями вдоль Сибирской железной дороги. Затем, когда мы очистили нашу землю от колчаковцев, нас перебросили на борьбу с белополяками. В то время я командовал ротой. За проведение одной операции и получил орден Красного Знамени.

Вскоре Асыл и Дима, взяв с собой Кекжала, вышли на окраину города, поднялись на возвышенность и долго смотрели на расстилавшуюся перед ними степь. Прислонившись к Диме, Асыл предалась воспоминаниям.

— О чём думаешь? — Дима взял её за руку.

— О многом. Вспомнила родную степь, близких, и стало немножко грустно, — ответила Асыл.

— Асыл, смотри, как широка и просторна степь. И жизнь стала светла и радостна, — с жаром заговорил Дима и простёр руку над степью.

— Всё это теперь наше.