Атаман А. И. Дутов

12 апреля в 19 часов ответный визит атаману нанесли исполнявший должность Войскового атамана Сибирского казачьего войска полковник Е.П. Березовский (Войсковой атаман генерал-майор П.П. Иванов-Ринов в этот период состоял командующим войсками Приамурского военного округа и находился на Дальнем Востоке) и начальник Войскового штаба полковник В.С. Михайлов. По всей вероятности, на этих встречах речь шла в том числе и о помощи сибирских казаков оренбуржцам. К слову сказать, просьба об этом была направлена оренбургским Войсковым Кругом сибирцам ещё в феврале 1919 г.[1941] Между тем Березовский не считал себя полномочным распорядиться призывом сибирцев, соответствующее представление было направлено войсковой администрацией в правительство. Уже готовые формирования сибирских казаков в этот решающий момент находились в резерве Верховного главнокомандующего на отдыхе и доукомплектовании, а также участвовали в обеспечении порядка и борьбе с восстаниями на территории Сибири[1942]. В итоге в ходе весеннего наступления оренбуржцы так и не дождались ни одной шашки от соседнего Сибирского казачьего войска. Лишь во второй половине мая сибирские казаки были отправлены на фронт, однако момент был упущен — Восточный фронт белых уже стремительно катился на восток. Если бы Сибирская казачья дивизия к середине апреля 1919 г. оказалась под Оренбургом рядом с наступавшими частями Отдельной Оренбургской армии, Оренбург был бы взят белыми, а готовившийся красными контрудар — сорван. Не менее эффективно было бы использовать сибирцев и на направлении главного удара — на подступах к Самаре, где белые особенно остро нуждались в свежей коннице.

13 апреля Дутов, Колчак, члены правительства и представители союзников присутствовали на панихиде по генералу Л.Г. Корнилову, причём, по свидетельству очевидца, на оренбургском атамане были погоны с литерой «Ат.», якобы обозначавшей его атаманскую должность. На самом деле погоны с такой шифровкой были установлены для Атаманской казачьей сотни Оренбургского казачьего войска[1943], по всей видимости, сотня была позднее переформирована в двухсотенный Атаманский дивизион, погоны которого и носил Дутов. В тот же день прошла ещё одна панихида по случаю сорокового дня со смерти супруги генерала Б.И. Хорошхина, на которой также присутствовал Дутов[1944].

Можно предположить, что в Омске Дутов в своих целях широко использовал доверительное отношение к нему со стороны Верховного Правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака. Однако омский период жизни Дутова был далеко не безоблачным. У атамана нашлись свои недоброжелатели. За активное участие в омской политической жизни Дутов был охарактеризован помощником начальника штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генерал-лейтенантом бароном А.П. Будбергом как человек, «везде сующий свой нос»

[1945].

В эти дни в омских газетах писали: «Вот уж год с лишком имя атамана Дутова не сходит со страниц газет. Его жизнь — причудливая сказка, не укладывающаяся ни в одну из рамок жизненной логики»

[1946]. По мнению корреспондента газеты «Сибирская речь», беседовавшего с Дутовым в первый раз ещё летом 1918 г., за прошедшие месяцы «генерал заметно изменился. Усталость, утомление разлиты в его чертах. Морщины вокруг губ наметились глубже и резче. Только глаза — чёрные и блестящие по-прежнему горят железной волей и удалью»[1947]

.

Вызывают по меньшей мере удивление суждения Дутова о положении на фронте Отдельной Оренбургской армии и в целом на Восточном фронте белых: «Теперь наше положение в военном смысле безусловно прочное, устойчивое. Нами уже пережиты тяжёлые мгновения, они не повторятся теперь!.. Сейчас мои части (начало апреля 1919 г. — А.Г.) находятся в соприкосновении с красными уже в пяти — десяти верстах за Орском… Красные бегут как только могут и успевают бежать… Нет сомнения… в том, что большевистское царствование заканчивается… с каждым шагом вперёд нашей армии, крепнет положение нашего правительства, и растёт к нему доверие… А доверие к нему и сейчас огромное в населении!