Атаман А. И. Дутов

«По степям, по пескам, бездорожьем, глубокой осенью, под натиском красных полчищ, отходили уцелевшие остатки войск атамана Дутова. Казаки на конях, а раненые, больные и семьи — в телегах и повозках. В особой каретке, о двух конях, шествовала Святыня Оренбургского Войска — большая Табынская икона Пресв[ятой] Богородицы. Пути-дороги и переживания отходивших за иные границы известны по трудам летописцев, но об оренбуржцах было мало сведений, а поход их назывался голодным и тяжким. Кочевники угнали в глубь степей свои стада. Питаться приходилось большей частью затирухой из муки, и немало осталось могильных бугорков без крестов, для которых не было дерева.

Миновали городки: Иргиз, Тургай, Атбасар, Кокчетав, Акмолы, Каркаралы[2212]

, Сергиополь и подошли к Лепсинску, в котором пришлось оставить весь обоз и часть коней, и, неся на руках икону, а раненых и больных на носилках, начали подниматься по снежным крутизнам Алатау к перевалу Кара-Сарык. Были случаи, когда кони срывались с тропинок в глубины снегов, откуда их нельзя было вытащить. Добравшись до высшей точки, где почти постоянно бывают снежные бураны, мы начали спуск с гор, и вскоре обрадовала нас зелень травы и кустов, и чем ниже, тем больше чувствовалась весна. И стали мы лагерем на берегу горной речки Барталы, и была Страстная Седмица, и приказал атаман построить из зелени кущу для иконы, пред которой и пели мы Пасху, а вокруг стояли конные степняки, понимали, видно, что мы благодарим Бога, и потчевали нас вынимаемыми из-за пазух горячими лепешками.

Прибежали вооружённые китайские солдаты, впереди которых верхом на низенькой лошадке трусил офицер в погонах, при сабельке, но сошёл с коняшки, снял котелок, поклонился всем, поздравил с прибытием и предложил сдать оружие и следовать в недалёкий городок. На голове этого офицера вместо военного убора был штатский котелок.

Прочитав нам большой папирус с приветствием от своего правительства, скомандовал своим солдатам, которые были одеты в штаны и куртки, а на плечах их были кофты с[о] многими иероглифами, на головах их тюбетейки, из-под которых на спины свисали заплетённые косы, а ружья у них были самые разнокалиберные и… солдаты побежали вслед за своим офицером.

Тронулись и мы в недалёкую дорогу и прибыли в городок Суидун (так в документе. — А.Г.) и расположились в мазанках, где раньше стояла русская охрана нашего консульства. Атаману отвели особую квартирку, и при нём было несколько вооружённых казаков-стариков. Наступил полнейший отдых и покой, и прекрасное питание, и весна, и уверенность, что нас здесь никто не достанет — за границей, за снежными крутизнами, да кроме этого, близ нас была казарма китайских солдат, у которых шла усиленная муштровка, больше, правда, с шагистикой и построением каре, когда передняя линия солдат для отражения противника стреляла лёжа на земле, вторая с колена, а третья стоя, потом солдаты уходили в казармы и был покой, и часовой ставил своё ружье у стены, а сам играл с мальчишками в бабки или в чехарду. Но всё-таки нельзя было не думать и не вести беседы о нашем дальнейшем. Большинство из нас горело желанием как можно скорее добраться к мудрейшему генералу Дитерихсу в Приморье.

Слышно было и о Врангеле, и потянуло меня именно к нему. Сотник атамана Анненкова И.Д. Козлов одобрил мой план и готов быть со мною, а я порадовался такому спутнику, который знал местные языки. Доложил я о своих планах атаману Дутову, который мысль мою одобрил и направил мою просьбу в наше консульство, где сейчас же снабдили нас удостоверениями личности, посоветовали взять с собой в дорогу запас медикаментов, которые нужны будут и нам самим и [тем,] кто будет нуждаться в лечении. Выдали нам по десятку долларов и сказали, чтобы послезавтра мы были бы на окраине города, откуда уходит груженый верблюжий караван, следующий в город Кучар. Явились мы с сотником к атаману Дутову, передавшему нам словесные поручения к генералу Врангелю, прибавив в нашу казну ещё по десятке долларов и пожелав нам счастливого пути. Испросили мы благословения у Пресвятой Девы, распрощались с друзьями, уложили свои нехитрые пожитки в небольшие мешочки и в указанное время явились к старшему каравана, который уже был предуведомлён консульством и встретил нас как родных…»[2213]