Читаем Атаман Ермак со товарищи полностью

Парились долго, со стонами. Отпивались квасами и опять парились. Выбегали, бросались в реку, плавали в шелковой воде и опять ныряли в раскаленное жерло бани. Спать отправились затемно. При звездах.

Ермак лег в горнице на лавку. Распаренное тело горело и было легким, но сон не шел. Ермак встал, вышел на крыльцо.

— Чего не спишь? — На крыльцо вышел и Мещеряк.

— Да не спится. Стариковский сон короток, а думы длинные... — сказал Ермак по-татарски.

— И я что-то никак уснуть не могу, — поежился, присаживаясь рядом, Мещеряк. — Слушай, может, зря Кольцо литовских людей побил? Шутка ли, ни за что ни про что пятерых зарубили... Через чего?

— Этот грех мой, — ответил Ермак. — Я за него перед Богом оправдываться стану. А Кольцо — чист сердцем и горяч, как жеребенок.

— Дите! — согласился Мещеряк. — А за этими было что? А?

Ермак молчал.

— Тогда ино дело, — вздохнул Мещеряк. — Тут крамолы никак оставлять нельзя.

— То-то и оно, — вздохнул Мещеряк. — Хуже нет, как в спину ударят.

А что ж ты их всех с собой волочишь? Они тебе гам ногу подставят либо ковы какие учинят.

Нет, — ответил старый атаман. — Как их не брать? Они — люди воинские. Они сюда воевать шли! А у нас вон какая в воях недостача. Пущай идут.

— А ежели там кто с гнильцой?

— Гниль в огне выгорает! — усмехнулся Ермак. — Гам все на глазах и бежать некуда. А земля закаменная сим людям втрое чужбина, боле чем нам. Там они все свои резоны позабудут, ежели и просочится какая крамола. Так что не сомневайся!

— Разве что так... — вздохнул Мещеряк. — Я вот иной раз ночью проснусь, и страшно мне, не во стыд сказать, — что же это жизня человеческая не стоит ничего? Ведь сказано: человек — по образу Божию и подобию, и заповедано: «Не убий!», а нам человека убить — как муху прихлопнуть...

— Э, милай! — сказал Ермак. — Кабы так просто было, ты бы со мной здесь разговоры не вел... Кровь людская — не водица, она душу давит. Веришь ли, с годами они тебе во сне являться станут, коих ты руками убил.

— Страх...

— Потому народ православный хоть что терпит. А па убийство идти не хочет. Вот мужики в каком художестве, а попробуй их в казаки сманить. Из тысячи — один.

— Верно. Ох верно!

— Ну, уж если мы к тому служению тяжкому призваны, так и греха опасаться должны. Не приведи Господи убийство людскою забавою сделать! Потому у нас и семей почти нет, что мы, как монахи воинские, в служении.

Но, словно опровергая слова Ермака, за углом терема раздались счастливый женский смех и сбивчивое горячее бормотание казака. И опять еле сдерживаемый смех...

— Вона! Гуляют молодые напоследок! — без всякой зависти сказал Мещеряк. — Это сколь же они детишков настругают...

— А пущай родятся! — сказал атаман. — Видно, так Бог судил. Казачье дело блудить, а бабье — родить... А то казаки переведутся!

— Это ведь как на Волгу вышли, так в кажинном селе эта музыка!

— Да... — сказал Ермак. — Дело молодое. Может, кто потом назад и вернется. На жительство, к зазнобе своей. Не все беса тешут... — И, глядя на звезды, добавил: — А далеко мы заплыли! Давно плывем.

— Да уж, почитай, с полгода на веслах. Вот и прикинь... Тыщи три верст прогребли. Страх!

Атаманы помолчали.

— Ну и что? Айда на струги? — предложил Ермак.

— Айда!

Перекрестившись на восток и поклонившись порогу дома, они неторопливо стали спускаться к реке. Поход начался.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СИБИРСКОЕ

ВЗЯТИЕ

Перейти на страницу:

Все книги серии Отечество

Похожие книги

Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Стилист
Стилист

Владимир Соловьев, человек, в которого когда-то была влюблена Настя Каменская, ныне преуспевающий переводчик и глубоко несчастный инвалид. Оперативная ситуация потребовала, чтобы Настя вновь встретилась с ним и начала сложную психологическую игру. Слишком многое связано с коттеджным поселком, где живет Соловьев: похоже, здесь обитает маньяк, убивший девятерых юношей. А тут еще в коттедже Соловьева происходит двойное убийство. Опять маньяк? Или что-то другое? Настя чувствует – разгадка где-то рядом. Но что поможет найти ее? Может быть, стихи старинного японского поэта?..

Александра Борисовна Маринина , Александра Маринина , Василиса Завалинка , Василиса Завалинка , Геннадий Борисович Марченко , Марченко Геннадий Борисович

Детективы / Проза / Незавершенное / Самиздат, сетевая литература / Попаданцы / Полицейские детективы / Современная проза