Атаман из будущего. Огнем и мечом

Не без основания гордившиеся высочайшими боевыми качествами своей конницы поляки нередко бросались в атаку на более многочисленных врагов, думая, что их удастся легко разогнать, как бездоспешных татар или казаков. Здесь их ждал сюрприз. Калмыки и черкесы были защищены не хуже средней, "панцирной" конницы самих панов. Некоторые имели оснащение на уровне тяжёлых конников, гусар. Такие ошибки смертельно дорого обходились устроившим засаду.

Казаки в этот раз за новыми рабами охотились меньше союзников, их интересовало зерно. Обмолот его уже активно шёл в местных сёлах, обозы, груженные пшеницей и рожью этого урожая, тянулись к рекам, по которым обычно и сплавлялись к Гданьску, на вывоз. В этом году маршрут перевозки изменился. Захватив село, казаки прежде всего формировали обоз для доставки зерна к себе, заодно гнали с обозом овец и коров. Желанным, но редким трофеем были породистые лошади, их в пути оберегали особо тщательно.

Вспоминая пройденные разорённые польские земли, Хмельницкий удивлялся самому факту массового вывоза зерна за границу.

"Паны совсем с ума посходили. У них полстраны дымом пошло, везде разор и запустение, а они, как ни в чём не бывало, гонят зерно на продажу за море. А местный люд что зимой жрать будет? Здесь же к весне целые воеводства в кладбища превратятся! И никто им не указ, хотят жить по-прежнему и будут, пока им глотку не перережешь. Но мы уж постараемся побольше таких добрых дел сделать".

Осознав, что лёгкие прогулки по здешним местам кончились, Богдан Зиновий отправлял казацкую добычу на русские земли только большими, в несколько сот возов, обозами, с охраной в сотни вооружённых всадников. Союзники обычно присоединяли свои обозы к казацким, добавляя охрану и от себя. Но даже такие многовёрстные образования не были гарантированы от вражеских нападений. Их регулярно обстреливали из рощиц и покинутых деревенек. Отряды польских всадников иногда атаковали либо хвост, либо голову такой длиннющей змеи, успевая наносить немалые потери до прихода казацкого подкрепления. Слабым утешением было неумение поляков отходить вовремя, часто весь напавший на обоз отряд удавалось уничтожить полностью. Потери в отрядах сопровождения награбленного иногда превышали треть вышедших в обратный путь.

Постепенно уменьшаясь в числе, армия вторжения шла на север. Конница союзников, спешившись, обыскала второпях покинутые пригороды Варшавы, и подпалила их, уходя от города. Тысячи шляхтичей, севших в осаду в столице, с проклятиями и слезами на глазах смотрели на орды врагов, казавшиеся им бесчисленными (многие отряды продефилировали в виду варшавских стен по два-три раза для создания нужного психологического эффекта). Варшавяне убедились, что слухи об огромности вторгнувшегося войска не выдумка. На стенах, глядя на проходящие вдалеке вражеские войска, люди ошеломлённо переговаривались.

- Точно, тысяч сто пятьдесят, как и говорили. И ведь доспешных много, не меньше половины!

- Какие сто пятьдесят! Двести, не меньше, а то и больше двухсот! И у многих даже лошади в броне! Конец Польше... разве такую орду остановишь?

- Да у нас взрослых шляхтичей втрое, вчетверо больше! И все имеют коней и сабли! Неужели и дальше будут прятаться от врагов за бабьими юбками?

- Ты чего, жидовская рожа, про благородных людей смеешь говорить? Да я тебя...

- Если ты такой благородный, почему не в поле на коне, а здесь, на стене, пьяный сидишь?

- Убью!

- Пупок развяжется! - мещанин еврейской наружности был так смел оттого, что вокруг шляхтичей больше не было, а вступившийся за честь благородного сословия сморчок явно ни на что кроме угроз способен не был. Непрестанные вражеские вторжения очень сильно ударили по благополучию мещан и купцов, вынужденных пережидать опасность в укреплённых местах. Убытки у многих были настолько существенны, что вызывали ропот против доминировавших в государстве шляхтичей, продемонстрировавших свою неспособность защитить страну от врага.

Нет, конечно, не стали вдруг все шляхтичи трусами, многие из них рвались в бой, готовы были выехать из ворот и попытать счастье во встрече с врагом. Однако король и канцлер Оссолинский не без основания посчитали, что враги умышленно медленно проезжают перед стенами. Учитывая, что они были несравненно более многочисленными, власти также переоценили силы вторжения, посчитав, что врагов не менее ста тысяч, битву с казаками решили отложить до формирования большой польской армии.