Атаманский клад

— Интересный факт, — мужчина недоверчиво прищурил узенькие глазки, поправив под мышкой объемную сумку, перебрал пальцами по рукаву плаща. Но провожать пастуха не спешил. — Ты откуда такой взялся? Из Тьмутаракани, до сих пор не исследованной?

— Нет, я не из Тьму… этой, но у нас тоже газ до сих пор не подведен, топимся дровами, лектричество когда захотят, тогда вырубят, — зачастил мужик, рыская вокруг расширенными зрачками. — Одно радиво гутарить, его не выключали никогда. А зачем тебе мои подробности?

— Я же сказал, что Коца попросил меня встретить тебя и выкупить все побрякушки, на которые вы с ним договаривались. Давай отойдем в сторонку, побеседуем в спокойной обстановке, — мужчина подтолкнул пастуха к углу между входом в продуктовый магазин и хлебной палаткой. — Заодно расскажешь, в каком районе находится твоя деревня, в которой до сих пор нет газа.

— Его нету прямо за вашим Ростовом, отъедь километров пятнадцать, хоть к неклиновцам, убедишься сам. Я туда стадо уже при перестройке гонял. По обмену, — уперся мужик на месте, снова пытаясь вырвать из цепких пальцев незнакомца рукав своего плаща. — Никакого такого Коцы я не знаю, и говорить мне с тобой не о чем.

— Не велика проблема, я тебе сейчас его обрисую, и ты вспомнишь. — мужчина схватился за плечо второй рукой. — Пошли, говорю, коли приехал.

Грубый жест мужчины окончательно лишил пастуха душевного равновесия, так себя вести могли только городские милиционеры, привыкшие деревенских не считать за людей. Он, дернувшись по направлению к воротной ферме, попытался оттолкнуть от себя мужчину, жавшегося к нему все теснее. Завязалась короткая борьба, укрепившая его в сознании, что этот человек нехороший. Пастух повертел головой вокруг, рассмотрел в толпе еще одного, похожего страждущими глазами на того, кто старался затащить его в простенок. И он завизжал от страха, от мысли, что узелок с драгоценностями, принеснный с собой, могут тоже отобрать недобрые люди. Как пропал перед этим такой-же, спрятанный в собственном подворье под застреху. В этот раз дочка с внучком и зятем точно не задержатся в родной хате, придется Новый год справлять в тоскливой компании престарелой матери и нескладной супружницы, отработавшей свое на молочно-товарных фермах.

— Отцепись, репейный, от меня, не знаю я никакого валютчика… — заголосил он в полный голос. — Я за колбасой приехал, никаких ваших коцев не ведаю…

Вокруг образовалась небольшая толпа, многие из людей посматривали с живым участием на деревенского мужика, перепуганного насмерть, пытавшегося безуспешно вырваться из цепких пальцев прилично одетого мужчины. Но не спешили вмешиваться в дебош по причине незнания вины колхозника, которому в заскорузлых ладонях не хватало лишь кнутовища. То ли он что-то утащил, то ли сплюнул, не оглянувшись. В Ростове-папе незыблемо соблюдался один непреложный закон — каждый отвечает только за себя. В этот момент высокий парень за двадцать лет разорвал живое кольцо, оттолкнув мужчину, вцепившегося в рукав, он рывком дернул пастуха на себя:

— Это мент, отрывайся от него, — сказал он негромко на ухо. — А скупщик ждет тебя во дворе знакомого тебе дома через проспект. Дергаем отсюда.

Прилично одетый мужчина растерянно прищурился маленькими глазками, но в драку не полез, сунулся сквозь толпу по проходу, завертев головой по сторонам, в поисках милицейского наряда. Народ, посчитав бесплатный концерт оконченным, тоже навострился по своим делам,

— Какой скупщик?.. — рявкнул было пастух, и осекся, без сопротивлений поволокся за парнем, вспомнив двор, в котором проводил сделку со скупщиком царских орденов. Но переспросил. — А где он сам?

— Я же сказал, во дворе дома через проспект, — повторил тот, подталкивая мужика через трамвайные линии. — Машину возле стоянки видишь? Садимся сейчас в нее и сразу к нему.

— А почему не пешком? — у пастуха снова захолонуло под сердцем. — Сколько тут итить!..

— Ты хочешь, чтобы тебя менты повязали? — перекосился провожатый, указал пальцем на мужчину спешащего к базарному патрулю. — Они разговаривать не станут, враз уши к щиколоткам приклеят.

Вазовская “шестерка” долго петляла по ростовским улицам, неочищенным от снега, пока не приткнулась к желтому двухэтажному зданию. Мужик, доверившись судьбе, не проронил за время пути ни слова, он перестал соображать, как только они проскочили знакомый перекресток, за которым стоял многоэтажный дом с закрытым двором. То ли трое молодых парней, сидящих в кабине, решили оторваться от погони, то ли запутывали таким образом следы, во всяком случае, их надо было поблагодарить за то, что увезли от милицейской расправы. Эти живодеры сначала обыскали бы в тесной камере с ног до головы, потом вволю потешились бы, а парни ни разу к нему не прикоснулись. Настораживало лишь то, что за всю дорогу они перебросились друг с другом всего несколькими странноватыми фразами. Один из парней, открыв дверцу, вылез наружу, пальцем поманил мужика:

— Приехали, вылезай, страдалец.

— А где энтот… скупщик? — решился спросить мужик, выкидывая за подножку ноги в валенках.