Атаманский клад

— Кто ты такой и за что тебя приковывать? — не мог взять в толк широкоплечий милиционер.

— Коз-зел паршивый, вот кто, — передергивал скулами самый нервный, не в силах справиться с возбуждением. Его бесило, что какой-то задрипанный пастух сумел всех обвести вокруг пальца. — Не видишь, как он трясется за свою сраную душонку? Ж-животное.

— А ты никогда не трясся? — милиционер тоже начал заводиться.

— Я не из мужиков, — огрызнулся парень.

— А из кого, из блатных?

— Он из отморозков, — сплюнул сержант в сторону. Поправил на ремне кобуру, словно что-то решив, коротко махнул рукой подчиненному. — Будем брать, иди открывай дверцу.

— Ребята, подождите, — обращаясь к старшему, забеспокоился тот из парней, который уговорил пастуха сесть в машину. — Давайте разберемся по хорошему.

— Вы способны на плохое? — внаглую ухмыльнулся сержант. Приказал, заметив, что дверца милицейского “бобика” распахнулась. — Вперед, в нашем салоне свободных мест достаточно.

— У нас машина стоит во дворе, не закрытая, — не унимался парень.

— Об этом думать надо было раньше.

— Правильно, так им и надо, — донеслось из расходящейся толпы.

Широкоплечий милиционер, когда за парнями захлопнулась дверь, обратился к сержанту:

— А что будем делать с мужиком? Отпустим, или как?

— Зачем отпускать, пусть прокатится с нами, нарисует на своих обидчиков заявление. Совсем оборзели, лишь бы морду начистить.

— Может, я сам бы теперь пошел? — запаниковал еще больше пастух вместо того, чтобы успокоиться. Зыркнул зрачками в сторону зарешеченных оконцев патрульной машины. — Вы мучителей арестовали, а я вам к чему?

— Иди, иди, — милиционер подтолкнул его к кабине. — Отомстишь козлам и пойдешь своей дорогой.

— Мне бы на вокзал, скоро мой автобус.

— Во, блин, ему доброе дело сделали, а он опять за свое. Успеешь, говорю.

Парней в отделении сразу заперли в отдельную камеру, а мужика водворили в телевизор, в котором двое шустрых кавказцев не уставали искать блох на своей одежде. На вновь подселенного они не обратили никакого внимания, лишь оценили быстрыми взглядами. Не стал приставать с расспросами и пастух, пополнивший за несколько часов запас благоразумия парой неудачных контактов с горожанами. Время тянулось томительно долго, наверное, милиционеры, привезшие и принявшие мужика, забыли о его существовании. Кого-то притаскивали, кого-то отпускали, за кем-то приезжала крытая машина, к кому-то вызывали скорую. Отделение милиции походило на термитник со злыми насекомыми, готовыми каждого ужалить в любой момент. Пастух исподтишка прощупывал остроугольный узелок, пристроенный под брючный ремень, за передрягами переместившийся к лобку и, наверное, запутавшийся там в волосах, во всяком случае, угнездился он довольно прочно. Тревога после пропажи похожего набора как поселилась в душе, так и не думала отпускать, натягивая нервы рыболовными лесками. Часового с автоматом у входа сменил другой, за зарешеченными окнами ярко освещенной дежурки угасал дневной свет, скоро он превратился в чернильную массу. Милиционеры подходили к телевизору и отходили от него, на просьбы мужика равнодушно пожимая плечами. Даже в туалет не вывели ни разу, пришлось помочиться под себя. Наконец, скрипучая калитка открылась, милиционер с двумя лычками поманил пальцем пастуха за собой. Дежурный с погонами майора с той стороны барьера пролистал журнал задержаний, поднял начинающую лысеть голову:

— Фамилия, имя, отчество?

Мужик отозвался осевшим голосом, сил на то, чтобы заняться оправданием себя, уже не осталось. Он сонно прищурился на офицера, облокотившись о широкую доску.

— Расскажите, за что вас водворили в телевизор? — механически спросил дежурный.

— В какой такой телевизер? — не сообразил мужик сразу.

— За что вы задержаны?

— Не знаю, пристали парни, хотели ограбить.

— Они заметил у вас большие деньги?

— У меня никаких денег нету, откуда они, когда живем на пенсию да с собственного подворья.

— Тогда почему они к вам пристали?

— Я ничего плохого не делал, шел своей дорогой, они сунули в машину и хотели приковать наручниками к батарее. Эти… беспредельщики.

— За что?

— Говорю вам, не ведаю, приехал за колбасой, шел по базару.

— Хорошо, давайте ваши документы и выкладывайте, что у вас в карманах.

— В одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи. И сотни рублей не наскребется, на билет до дому, — мужик обиженно засопел. — Деньги…, их надо спрашивать с тех, кто ими ворочает, а мы живем с натурального хозяйства.

— Его надо обыскать, — наклонился к майору один из офицеров в комнате. — Не может быть, чтобы члены бригады Хомяка напали на беззащитного крестьянина.

— Они давно перестали разбираться, где пахнет наваром, а где голый вассер, — дежурный с сомнением пожал плечами. — Думаю, мужик их просто оскорбил, например, не пропустил впереди себя или локтем неудачно толкнул. Хотя… давай прошмонаем.