Атаманский клад

Коца, забросив за спину сумку с деньгами, шагнул к Скопе с твердым намерением повышибать тому зубы. Молодой мужчина оказался гибким, заставив валютчика несколько раз поработать кулаками вскользь. Тогда Коца изменил тактику, показав, что хочет ногой вломить в живот противнику, раскрутил корпус и другой ногой въехал тому в насмешливые губы. Потом удары ботинками и кулаками посыпались на беспредельщика как из бездонного мешка. Валютчик, отшвырнув смятого Скопу к стене магазина, сделал подсечку. Лишь после того, как отморозок оказался на проссатом алкашами снегу, его соратники зашевелились, оголтелой кучкой они попытались сбить распалившегося менялу на землю. Снег, притоптанный множеством народа, успел покрыться коркой наледи. Коца старался не опираться на ноги, заворачивая носки ботинок вовнутрь, чтобы подошвы не скользили, а тяжесть тела переносить в удар. Вскоре группа из нескольких шестерок, поняв, что ловить нечего, разбежалась в разные стороны. Крохаль никак не мог дожевать родные сопли возле входа в магазин. Между тем валютчик, раззадоренный дракой, разглядел в толпе нападающих молодого, который выстрелил в него, когда он поднимался из тоннеля по лестнице. Новая волна бешенства заполнила его грудь, догнав в несколько прыжков паршивца, он придавил его к земле.

— Ты, сука, стрелял? — зарычал он ему в лицо, оскалив зубы.

— Нет-нет…, я нечаянно, — забился тот в железных объятиях менялы. — У меня были холостые патроны.

— У меня сейчас тоже, целая обойма… — Коца свернул отморозку скулу, вкладывая в кулак всю силу. — Лови, продажная твоя морда, не зевай…

Он мочил беспредельщика до тех пор, пока тот не перестал цепляться за кисти его рук, затем огляделся вокруг. Бесконечные толпы народа лишь на минуты замедлили движение, стараясь поскорее проскочить место, щекочущее нервы. Шестерки Скирдача во главе с Крохалем стояли в отдалении, молча дожидаясь развязки, они понимали, что Коца из диких гусей, что он бешеный, ему заколотить в снег кого-то из них как два пальца обоссать. Он при себе носил, к тому же, средства самообороны, невольно заставляющие поджимать хвосты. Валютчик, схватив за шиворот молодого отморозка, приподнял его голову, постриженную налысо, над дорогой, размахнулся, чтобы поставить в разборке жирную точку.

— Я стрелял не в тебя. Клянусь, — запричитал пацан, опустив покатые плечи, — Я поднял ствол и пальнул в воздух.

— А пуля — дура сама пролетела мимо моего уха. Так получается? — валютчик с трудом сдерживал ярость.

— Нет, она ушла в сторону. Клянусь, я не хотел тебе плохого…

Коца, всмотревшись в лицо шестерки, искаженное страхом, с силой оттолкнул его от себя, он знал, что вот такие пацаны, не пробовавшие на вкус солоноватой крови, как своей, так и чужой, способны с необыкновенной легкостью отправить на тот свет. Они никогда не поймут содеянного до конца, потому что не ведают, что творят.

— Безмозглая тварь, моли бога, что догадался поначалу крикнуть, а потом только выстрелить, — валютчик пнул ногой покорную фигуру. — Получилось бы по другому, я бы рассматривал тот свет уже без микроскопа. А если бы остался жив, заставил бы это делать тебя.

— Я понял, я больше не буду…, — пролепетал пацан, измазанный собственной кровью. Его сообщники, стоявшие в отдалении, как по команде расслабились. — Прости, брат.

— Молочный поросенок тебе брат, — уже уходя, бросил Коца не оборачиваясь.

Из группы отморозков послышался боязливый возглас:

— Замочить бы козла вонючего, да за него сам Хозяин.

— Завсегда к вашим услугам, — приостановился было Коца. Рассмотрев шестерок, ужавшихся под его взором, скривил презрительно губы. — Подонок он потому и подонок, что не способен подняться на поверхность.

— Слышишиь, гусь, я доложу Слонку обо всем. И Хозяину скажу, — крикнул Крохаль, когда валютчик отмахал приличное расстояние. — Можешь мне поверить.

— Не стоило говорить, — отмахнулся тот.

Заняв свое место, Коца попытался взять себя в руки, чтобы не отпугивать клиентов бешеными глазами, но сделать это ему не удавалось. Половина потенциальных сдатчиков золота, валюты и прочего, проскользнула вовнутрь базара, пугливо оглядываясь. Он уже начал жалеть, что решил возвратиться на рынок, сидел бы сейчас в квартире, гонял бы чаи, пока любовница на работе, а дочка в школе. Бабки есть, немалые. Пришел бы урочный час, подогнали бы легковую машину прямо к дому, и поехали бы они с Микки Маусом ловить удачу голыми руками. Глядишь, да задержалось бы чего-нибудь между растопыренными пальцами, а тут приходится проводить разборки с неполноценными выродками, да еще Слонок не подпирал. Потом надо наведаться к Хозяину, иначе проститутки из шестерок успеют нагородить такого, что не рад будешь своему появлению в этом злачном месте. Это их работа, за которую они получают бабки.