Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины

«Янтарь» же имел усиленный корпус и мог не бояться льдин. На его борту, кроме вертолёта и крана, был установлен уникальный комплекс регистрации параметров океана, а также располагались два подводных аппарата – батискаф «Русь» и батиплав «Консул», способные опускаться до глубин в шесть километров и более. Один из них – «Консул» – должен был страховать водолаза в скафандре, на роль которого был выбран Максим Лобанов, имевший на счету больше полусотни погружений в глубины озёр и морей в разных аппаратах и водолазных костюмах.

Натянув специальное термоизолирующее и влагопоглощающее комбинезон-трико, Лобанов с помощью техников влез в нижнюю часть скафандра – в районе пояса костюм раскрывался на две половины, – и, следуя досконально изученным инструкциям и подсказкам помощников, загерметизировал скафандр. Включилась система регенерации костюма, на забрале шлема высветились цифры, характеризующие параметры среды: температуру, давление, газовый состав. В наушниках прорезался голос руководителя экспедиции профессора Бурмакова:

– Как состояние, пилот?

– Нормально, – отозвался Лобанов, чувствуя себя как в смирительной рубашке; спустя несколько минут он приноровился и перестал ощущать тесноту костюма.

– Оборудование?

– Работает… слышу вас хорошо.

– Попробуйте шевельнуться.

Лобанов послушно приподнял руки, присел, с трудом выпрямился.

– Тяжеловато…

– В воде будет легче, да и сервомоторы помогут вам двигаться, включите систему при погружении.

– Понял.

– Начинаем спуск авангарда и контейнер с «изделием 77». – Под «авангардом» Бурмаков имел в виду аппарат «Консул», а под «изделием 77» – контейнер с аппаратурой гидроакустического обнаружения и прикреплённый к нему футляр навигатора.

– Если хотите, можете разгерметизироваться и подышать свежим воздухом, – добавил Бурмаков. – Спуск займёт минут десять.

– Не надо, хочу привыкнуть к внутренним звукам и запахам.

– Вы чувствуете запах? – встревожился руководитель экспедиции.

– Резина… пластик…

– Это уплотнители, ничего страшного, – расслабился профессор.

Погружение «Консула» и трёхметрового контейнера в воду прошло в штатном режиме. Через пятнадцать минут начали опускать «робота» Лобанова.

Вода сомкнулась над головой прозрачной зеленоватой вуалью, стемнело, но спустя секунду включились фонари, и водную толщу прорезали столбы света, уходя в глухую мутноватую фиолетовую бездну. Метрах в двадцати под водолазом мигнул встречный конус света – «Консул» включил свой прожектор.

– Вас видят, – сообщил Бурмаков, сидя в операционном отсеке судна перед мониторами связи и контроля. – Не забудьте о проверке функционирования.

– Уже провожу, – сказал Максим, чувствуя, что двигаться стало намного легче. – Можете опускать дальше.

Свет над головой окончательно погас. Скафандр плавно пошёл вниз, в глубины морских вод, вслед за погружающимся батиплавом.

Первую остановку руководители эксперимента сделали на глубине в сорок метров.

Лобанов с помощью компьютера, отзывающегося на ник Нептун, провёл ещё один контроль функционирования систем скафандра, доложил наверх:

– Всё в порядке, только жарковато.

– Не обращайте внимания, – успокоили его. – На глубине сто метров температура упадёт до нуля, система отопления рассчитана на эту ситуацию. Что-нибудь видите?

– Ничего, – лаконично ответил Лобанов.

Действительно, в свете фонарей лишь изредка вспыхивали бисеринки каких-то крошечных созданий, не то медуз, не то водорослей, но рыба в воде приполярных морей на таких глубинах, на широте в семьдесят градусов, практически не водилась.

Плотность воды по мере погружения увеличивалась, каждые десять метров добавляя к давлению на погружающееся тело около одной атмосферы, но скафандр, разработанный в конструкторском бюро предприятия «Севморгео» по заказу ГУГИ – Главного управления глубоководных исследований Министерства обороны, пока отлично справлялся с ростом давления и не мешал водолазу шевелить конечностями. Вес его в воде почти не ощущался.

На глубине в двести метров Лобанов снова завис.

– Навигатор, – напомнил Бурмаков.

Максим поднял левую руку, на локте которой крепился футляр ИКВ. Касание пальцем манипулятора оживило прибор. На его экране появились цифры: координаты местонахождения, мигающие звёздочки режимов. На земле прибор весил семь килограммов, но в воде он казался легче пушинки.

– Работает, – сообщил он.

– Сигнал пойман, – ответили ему. – Отцепляйте, мы его фиксируем.

Лобанов нажал копку с цифрой «1».

Булькнуло. Корпус прибора разрезала щель, из неё вылез воздушный пузырь, Лобанов отцепил скобу крепления, и навигатор поплыл вверх, мигая красным фотодиодом.

– Послал.

– Теперь он наша забота.

Снова началось погружение.

У Лобанова зачесался нос, он чихнул.

– Что такое?! – тотчас же отреагировал Бурмаков, прислушивающийся к звукам, испускаемым водолазом.

– Нос чешется… под шлемом нет какой-нибудь загогулины – почесать?

– К сожалению, не подумали, – сокрушённо проговорил руководитель экспедиции. – Учтём при доработке, терпите.

Тьма вокруг сгустилась окончательно, подчёркиваемая идущим снизу зеленоватым сиянием прожектора «Консула».