Атлантическая премьера

Честно скажу, захват машины получился неожиданно, прежде всего для меня самого. «Тойота» была теперь в моих руках, но куда гнать эту симпатичную розовую кобылку прошлого года выпуска, я не знал. Стоило ли ее вообще угонять — об этом я тоже как-то не подумал. Но зато Марсела была ужасно довольна. — Как в кино! — восхитилась она. Шоссе уводило меня в сторону от мыса Педро Жестокого, от желанной песчаной косы, видневшейся у горизонта в полуденном мареве, стоявшем над бирюзовыми волнами. Шоссе шло по обрыву и где-то впереди, поднявшись на склон Лесистого плато, должно было соединиться с кольцевой автострадой, опоясывавшей остров.

Дорога шла в гору, но довольно полого, и «Тойота» несла нас вперед не менее чем со скоростью сорок миль в час. Я глянул в зеркальце — погони не было. Это было и хорошо и плохо. Плохо потому, что владельцы машины не пытались сами настичь угонщика, а скорее всего позвонили в полицию. А пост дорожной полиции, как назло, располагался у въезда на кольцевую автостраду. К тому же въезжать на автостраду надо было с серпантина. Полицейские знали, что угонщик мимо них не проедет, и просто поставили поперек дороги здоровенный грузовик-фургон. Вполне уверенные, что имеют дело с хулиганом, полицейские даже не удосужились расстегнуть кобуры и, помахивая жезлами, дубинками и наручниками, стояли в стороне у своей будки.

Я ударил по тормозам, рванул дверцу левой рукой, автомат схватил правой, выпрыгнул на асфальт и высадил в ошалевших от неожиданности полицейских полмагазина. С двадцати ярдов это было не очень сложно, убивать я уже давно умел прилично, и в полиции острова Хайди освободилось четыре вакансии.

Марсела, сжавшись, сидела под приборным щитком и стучала зубами.

Выждав некоторое время, я перебежал к грузовику. Его надо было убирать с дороги. Это была оплошность, и она бы могла мне дорого обойтись, если бы мне в очередной раз не повезло.

В тот самый момент, когда я, забравшись в пустую кабину грузовика, начал поворачивать эту тушу вдоль дороги, из ветрового стекла вдруг брызнули осколки, и едва ли не точно напротив моего лица возникла дырка, окруженная паутиной из мелких трещин. Я выпустил баранку, а затем плюхнулся на пол кабины, стараясь успеть до второго выстрела. Второй выстрел ударил, но новой дыры не появилось ни в стекле, ни в дверце, ни в моей голове. Сделав вид, что хочу выбраться через левую дверцу, я выпрыгнул через правую. Уловка, однако, оказалась ненужной…

— Эй, Анхель! — услышал я совершенно неожиданно торжествующий голосок Марселы. — Я его убила!

— Это ты про меня? — спросил я. Один из осколков стекла рассадил мне подбородок, хотя и не очень сильно.

— Да нет! — нервно хихикнула Марсела. — Я застрелила того, кто в тебя стрелял.

С некоторым недоверием — ибо не мог понять, из чего она могла выстрелить!

— я обошел грузовик и увидел Марселу в позе удачливого охотника, поставившую босую пятку на увесистую тушу пятого полицейского, рядом с которым валялся крупнокалиберный револьвер.

— Чем же ты его уложила? — Я выпучил глаза от обалдения. Марсела сделала самую приятную усмешку, которая только могла появиться на ее личике, испачканном дерьмовой коростой, и показала мне мой собственный пистолет:

— Ты его выронил, когда прыгал из «Тойоты», а я подобрала.

Я хотел спросить еще что-то, но в это время зашелестели придорожные кусты, и доброжелательный голос достаточно вовремя произнес:

— Сеньоры партизаны, меня стрелять не надо! Во Вьетнаме со мной служило несколько парней, которых жизнь в джунглях приучила стрелять на звук сразу, не дожидаясь первых слов или первого выстрела. Один из них едва не пристрелил преподобного отца Смитсона. У меня этой дурной привычки не было, и, прежде чем стрелять, я все-таки поглядел, в кого. Некий плотный, невысокий и очень небритый парень креольской внешности поднял руки вверх и широко улыбнулся.

— Сеньор начальник, — это явно относилось ко мне, — меня стрелять не надо!

— Да, да, я уже слышал, — проворчал я, — но если бы ты очень хотел, чтобы в тебя не стреляли, то тебе лучше было бы сидеть в кустах! Ты мешаешь мне работать!

Зачем я сказал последнюю фразу — убей Бог, не пойму!

— Я все понимаю, сеньор начальник, у каждого свое дело: полицейские ловят, партизаны стреляют. Но вы же, я очень извиняюсь, хотели реквизировать мой грузовик, а он у меня последний…

— А-а! — вскричал я. — Так это ты помог им перегородить дорогу?!

— Меня заставили, сеньор! Они грозили, что отберут у меня права, а вы знаете, какую взятку надо дать, чтобы получить новые?!

— Ладно, — смилостивился я, — забирай свою таратайку и убирайся!

— Да, — парень положительно обнаглел, — но у меня, сеньор, разбито лобовое стекло. Может быть, народная власть возместит мне ущерб?

— А разве это мы разбили стекло? — завопила Марсела. — Нахал чертов!

— Да, но ведь народная власть объявила, что возместит все жертвам диктатуры! Раз полицейские прострелили мне стекло, то это значит, что я тоже жертва диктатуры! Мы люди бедные, сеньор!