Атомная крепость (Книга 2)

- Да, пожалуй, - Можайцев жестом пригласил присутствовавших занять места у стола. Он вынул из лежавшего на столе туго набитого портфеля какие-то бумаги. - В Париже, у друзей, я восстановил основную часть похищенных у меня чертежей тех установок, над которыми я работал в Брайт-ривер. - Мне придется объяснить вам назначение этих установок, названных Прайсом моим именем, расшифровать вам вот эти чертежи, а также рассказать о том, что не может не представлять для вас непосредственного интереса.

Ландышев, опускаясь в кресло, спросил:

- Откуда вам стало известно, над выполнением какой именно научной работы я тружусь?

- Там в разведке осведомлены об этом... Харвуд информировал Уильяма Прайса, а Прайс был вынужден сказать мне, ведь он был заинтересован в том, чтобы я во что бы то ни стало перегнал вас, опередил.

- И вам это удалось?

- Почти. Затем, совсем недавно, когда я был в Париже, меня разыскивали ищейки Карла Функа, - Можайцев на миг умолк, его лицо исказилось в гневе. Они тоже говорили мне о вас, старались пробудить во мне ненависть к вам, Ландышев. - Он провел рукой по лбу. - Но я давно уже не тот, каким был когда-то в Штатах, ни Шольц, ни Боде Крюгер не учли этой перемены во мне и снова просчитались. Мне еще предстоит скоро встретиться с ними, они же ждут меня, - на губах инженера Можайцева заиграла насмешливая улыбка. С угрозой он произнес: - Они дождутся! И вот перед тем как отправиться к ним, я должен был встретиться с вами, боюсь, что другой такой возможности у меня уже не будет.

Доронин тихо вышел из комнаты, оставив Ландышева наедине с Можайцевым, он не хотел мешать их свиданию. Он вернулся в гостиную, к молчаливому хозяину.

За дверью слышались приглушенные голоса, иногда казалось - инженеры о чем-то спорили. Доронин возвратился к ним часа через два и застал их склонившимися над чертежами. Можайцев спокойно и, пожалуй, несколько монотонно говорил о своем детище:

- Это минное поле в безвоздушном пространстве, - заключил он.

- И оно должно быть поставлено на пути, по которому будет двигаться советский космический корабль, орбитальная станция с учеными на борту?

- Да, - подтвердил Можайцев. - По их подсчетам, они успеют подготовиться к моменту вывода на орбиту вашей межпланетной станции. Мечта у Прайса и Функа одна и та же - сорвать вашу работу, выиграть время, ну, а что они делают сами для того, чтобы поскорее забраться в ближний космос с оружием, я вам уже рассказал.

- Вы знаете место, где Функ монтирует ваши установки? - осведомился Ландышев.

- Да, приблизительно. И сегодня же я отправлюсь туда, - спокойно заметил Можайцев.

- Зачем?

Доронину показалось, что вопрос, заданный Ландышевым, имеет какой-то иной, отнюдь не непосредственный смысл, но Можайцев сделал вид, будто понял его буквально.

- Для того, чтобы уничтожить "волчье логово", в котором мерзавец Шольц, по приказу Функа, готовит удар по вашей экспедиции.

Ландышев взволнованно поднялся из-за стола.

- Вы рискуете жизнью, - произнес он.

Можайцев строго посмотрел на него.

- Я обязан уничтожить то, что я же разработал и чего не смог уберечь, - он слегка пожал плечами и продолжал: - Для меня дело чести рассчитаться с Функом и устранить опасность, которая возникла для вас по моей, хотя и невольной вине.

Ландышев стоял перед ним, погруженный в размышления.

- Я снова прошу вас подумать и принять мое предложение, - заговорил он с несвойственной ему мягкостью в голосе, - Я думаю, что все-таки затеи Прайса и Функа мы сможем предотвратить иным путем. Вам не следует идти в пасть к зверю, Вадим Николаевич, это и опасно и, кто знает, не бесполезно ли? Вы меня понимаете? - Он минуту помолчал и затем тихо закончил: - Я думаю о вас не только как о человеке науки, как о талантливом инженере, он даже тряхнул головой в подтверждение своих слов, - но и как о человеке, русском человеке с тяжело сложившейся жизнью.

Можайцев побледнел, лицо его стало еще суровее, глаза почти скрылись в блеске стекол золотых очков.

- Благодарю вас, инженер Ландышев, - сухо и даже отчужденно заговорил он, - я не могу принять ваше предложение, оно не устраивает меня. Почему? Потому, что у меня есть долг, который я понимаю по-своему. Вы хотите, чтобы я жил, существовал? - Можайцев всем телом подался в сторону Ландышева.

- Да, конечно, - сказал тот.

- Я не только не думаю о том, что со мною будет там... - Можайцев сделал неопределенный жест, - но и не уверен, что мне стоит жить, - он сжал челюсти, и в глазах его Доронин опять заметил гнев и ненависть. - Кажется, я давно уже проиграл право на жизнь, однако некоторое время не понимал этого. И все же вы не смотрите на меня, как на самоубийцу - у меня нет настроения доставить такую радость Функу и Прайсу. А теперь нам пора расстаться. Принято у нас, у русских людей, перед расставанием и перед большим делом выпить по чарке водки, - он неожиданно широко улыбнулся, точно его подменили на этот миг, и откуда-то из-под стола вытянул бутылку самой настоящей "Столичной", поставил ее на скатерть, попросил молчаливого хозяина принести рюмки и что-нибудь на закуску.