Ацтек

Вот почему я возвращался к нему в мастерскую вновь и вновь. Когда один мой глаз наливался кровью от напряжения, я менял его на другой, и так до бесконечности. Но наконец, к моей невыразимой радости, наступил великий день, когда я, приложив кристалл сначала к одному, а потом к другому глазу, смог сказать, что вижу с его помощью просто великолепно. Все вокруг, от книги, которую я держал в руке, и до деревьев возле самого горизонта, предстало моему взору четко и ясно. Я был вне себя от восторга, да и мастер Ксибалба испытывал почти такое же воодушевление, раздуваясь от гордости за свое невиданное творение.

Напоследок отполировав кристалл влажной пастой из какой-то красной глины, он вставил его в прочное медное кольцо с короткой рукояткой, держась за которую я мог подносить кристалл к любому глазу, на свое усмотрение. Рукоятка крепилась к кожаному ремешку, так что у меня теперь имелась возможность постоянно носить это бесценное приспособление на шее и не бояться его потерять. Вернувшись в дом Макобу, я поначалу никому его не показал, поджидая случая по-настоящему удивить Коцатля и Пожирателя Крови.

После ужина, когда уже темнело, мы вместе с хозяйкой дома, матерью покойного Десятого, и несколькими ее родичами сидели во дворике перед их хижиной. Взрослые мужчины курили. Должен сказать, что у чиапа покуитль не в ходу. Вместо этого они используют пикфетль и набитый пахучими травами глиняный кувшин, в котором проделано несколько отверстий. Содержимое кувшина поджигают и раскуривают через вставляемые в отверстия с разных сторон камышинки.

– Вон идет красивая девушка, – пробормотал Пожиратель Крови, указывая своей камышинкой в сторону улицы.

Без кристалла я едва мог различить бледные контуры какой-то фигуры, движущейся в сумерках, но сейчас заявил:

– Хотите, я подробно опишу вам ее? – Что? – буркнул старый солдат, приподняв бровь, и в насмешку вспомнил мое прежнее прозвище. – Хорошо, Связанный Туманом, ну-ка опиши нам красавицу!

Я приложил кристалл к левому глазу и даже в слабом вечернем свете увидел девушку ясно и отчетливо. А потом подробнейшим образом перечислил решительно все детали, которые смог рассмотреть: ее телосложение, цвет кожи, длину волос, форму голых лодыжек и босых ступней. Я описал не только правильные черты действительно красивого лица, но даже так называемый «гончарный» узор вышивки, украшавшей ее блузу.

– На волосы, – заключил я, – эта красотка накинула тонкую вуаль, а под нее поместила несколько живых светлячков. Необычное, но очаровательное украшение.

Физиономии моих товарищей вытянулись от изумления, и я, не сдержавшись, расхохотался.

Поскольку у меня не было возможности рассматривать предметы одновременно обоими глазами, тому, что я видел, недоставало глубины и объемности. Тем не менее я снова мог видеть почти так же отчетливо, как в детстве, и меня это вполне устраивало. Могу добавить, что топаз имел бледно-желтый оттенок, поэтому, глядя сквозь него, я даже в пасмурные дни видел все словно бы в солнечном свете, так что окружающий мир представлялся мне еще более приятным, чем всем остальным. Правда, посмотревшись в зеркало, я обнаружил, что меня самого кристалл красивее не делал, поскольку прикрытый им глаз казался гораздо меньше другого. Кроме того, поскольку поначалу я постоянно держал кристалл в левой руке, в то время как правая была занята, меня одно время сильно мучили головные боли. Но стоило мне приучиться прикладывать топаз по очереди то к одному, то к другому глазу, как боль мигом прошла.

Я понимаю, почтенные писцы, что вас, должно быть, забавляет, как много внимания уделяю я приспособлению, в котором, с вашей точки зрения, нет ничего необычного. Но другой такой инструмент я увидел лишь много лет спустя, когда впервые встретился с самыми первыми испанцами, прибывшими в наш край. Один из братьев-монахов, сопровождавших генерал-капитана Кортеса, носил сразу два таких кристалла, по одному для каждого глаза; их удерживал кожаный ремешок, который был обвязан вокруг его головы.

Но мне и мастеру Ксибалбе это казалось тогда неслыханным изобретением. И представьте, этот замечательный мастер отказался взять какую-либо плату не только за свой труд, но даже за топаз, который наверняка сам по себе стоил немало. Ксибалба объяснил, что одно то, что он стал первым создателем столь удивительной и замечательной вещи, уже являлось для него высокой наградой. Поскольку уговорить мастера принять хоть что-нибудь кроме заранее оговоренной платы за кристаллы кварца так и не удалось, я оставил у семьи Макобу немало перьев кецаль-тото, чтобы они передали их ему после моего отъезда, когда отказаться уже будет невозможно. Я отдал ему тогда столько перьев, что мастер Ксибалба, наверное, стал самым богатым человеком в Чиапане, но он, по моему мнению, вполне этого заслуживал.

Ведь той ночью я видел звезды!

Естественно, что от моего уныния не осталось и следа. Воспрянув духом, я заявил своим товарищам: