Ацтек

И девочка незаметно указала подбородком на Несауальпилли, который стоял в центре двора, чуть в стороне от Мотекусомы и верховного жреца Тлалока, проводившего все праздничные ритуалы и церемонии того месяца.

– Вообще-то, – сказал я, – игрок в зеленом примерно моих лет, так что он тоже далеко не резвый юнец.

– Ты так говоришь, будто болеешь за старика. – Я надеюсь, что мы вместе будем подбадривать его криками. Я поставил на него маленькое состояние.

Ночипа заерзала у меня на коленях и удивленно уставилась мне в лицо.

– Ой, папочка, какой же ты глупый! Зачем ты это сделал?

– По правде говоря, и сам не знаю, – ответил я совершенно искренне. – А теперь, доченька, сиди спокойно. Не ерзай, ты и без того тяжелая.

Хотя Ночипе только что исполнилось двенадцать лет и она после первых месячных уже носила одежду взрослой женщины, да и ее тело начало приобретать женские округлости и изгибы, дочка, благодарение богам, не унаследовала отцовский рост, иначе мне на моем каменном сиденье пришлось бы туго.

Жрец Тлалока произнес подобающие молитвы и заклинания, воскурил благовония (вся эта процедура была утомительно долгой) и лишь после этого, высоко подбросив мяч, объявил о начале первой игры. Я не стану описывать ее во всех подробностях, господа писцы, ибо понимаю, что, не разбираясь в тонкостях тлачтли, вы не в состоянии оценить мой рассказ. Так или иначе, но жрец, похожий на черного жука, наконец удалился, оставив на площадке лишь Несауальпилли и Мотекусому. Точнее, по обе стороны двора находились еще двое ловцов, которые должны были по ходу игры перемещать ворота, а все остальное время оставаться неподвижными.

Пожалуй, стоит подробнее рассказать о воротах. Эти штуковины, низкие переносные арки или дуги, в которые игроки должны были забрасывать мячи, не были простыми каменными полукругами, как на обычных игровых площадках. Они, как и стены двора, были изготовлены из лучшего мрамора и так же, как укрепленные на значительной высоте кольца или обручи, искусно вырезаны, отполированы и ярко окрашены. Мячи для такого случая были обмотаны переплетающимися полосками оли, окрашенными попеременно в голубой и зеленый цвета.

Головы обоих Чтимых Глашатаев защищали широкие, с пружинящими прокладками изнутри, кожаные ленты, закрепленные под подбородком ремешками. Локти и колени защищали толстые кожаные налокотники и наколенники, а поверх плотных набедренных повязок застегнуты кожаные пояса. Как я уже говорил, одеты соперники были в цвета Тлалока: Несауальпилли был весь в голубом, а Мотекусома – в зеленом. Но и так, даже без своего топаза, я бы без труда различил соперников. Чтимый Глашатай Мешико был мужчиной в расцвете сил – крепким и мускулистым, тогда как старческое тело Несауальпилли, напротив, выглядело худым и жилистым. Мотекусома двигался легко, пружинисто, словно и сам был сделан из оли, он сразу завладел мячом, как только жрец подкинул его вверх, и уже не выпускал его. Несауальпилли двигался напряженно и неловко, и его жалкие попытки настичь соперника делали старика похожим на тень, способную лишь следовать за тем, кто ее отбрасывает.

Почувствовав легкий толчок локтем в спину, я обернулся и увидел господина Куитлауака, младшего брата Мотекусомы и командующего всеми войсками Мешико. Он смотрел на меня, не скрывая насмешки, ибо как раз с ним мы и заключили пари на изрядное количество золота.

Мотекусома не просто бегал и прыгал, он летал по полю. Несауальпилли ступал тяжело и еще более тяжело дышал. Лысина его под кожаными ремешками шлема блестела от пота. Мяч со свистом проносился по воздуху, упруго подскакивал и мелькал туда-сюда – но его все время посылал Мотекусома, и к Мотекусоме же он возвращался. Он не раз и не два отскакивал в сторону Несауальпилли, но старому вождю недоставало ловкости перехватить его. Всякий раз, когда противник бросался наперехват, Мотекусома каким-то непостижимым образом с дальнего конца площадки поспевал первым и отбивал мяч ударом локтя, колена или ягодицы. Посланный им мяч пролетал, как стрела, сквозь одни ворота, как дротик – сквозь другие и как пулька из духовой трубки – сквозь третьи. При этом он ни разу не задел камень и неизменно приносил Мотекусоме очки и восторг почти всех зрителей, кроме меня, Ночипы и придворных Несауальпилли.

Первую игру уверенно выиграл Мотекусома. Ничуть не устав, даже не запыхавшись, он легким шагом удалился с площадки к помощникам, которые растерли его и дали отхлебнуть для подкрепления сил шоколада. Он уже был полностью готов к следующей игре, в то время как Несауальпилли, по лицу которого катился пот, только-только успел дотащиться до своего места отдыха, где его поджидали встревоженные помощники. Это жалкое зрелище чрезвычайно обеспокоило мою дочку, которая, повернувшись ко мне, спросила:

– Папа, значит, мы теперь станем бедными? Услышавший эти слова господин Куитлауак рассмеялся, но игра возобновилась, и очень скоро ему стало не до смеха.