Ацтек

Время от времени, иногда, чтобы поощрить своих учителей, а порой, чтобы подстегнуть их, когда они уставали и начинали ворчать, я давал гостям один-два освежающих бокала октли. Среди посланных Мотекусомой «подарков богам» было несколько кувшинов этого отменного качества напитка, и я, естественно, угостил их. Попробовав октли впервые, оба сморщились и назвали его «кислым пивом», каковое название мне ничего не сказало. Но в скором времени гости приохотились к этому питью, и однажды вечером я проделал опыт, позволив им пить сколько захочется. Самое интересное, что чужаки напились до полного безобразия, не хуже многих моих соотечественников. По мере того как время шло и мой словарный запас увеличивался, я все больше укреплялся в убеждении, что чужеземцы никакие не боги, а люди, хоть и весьма необычные с виду. Они и сами отнюдь не порывались изображать богов или хотя бы божественных посланцев, подготавливавших их прибытие. А когда я осторожно упомянул о существующем у нашего народа поверье, ну насчет грядущего возвращения бога Кецалькоатля в Сей Мир, это их явно озадачило. Чужестранцы вполне искренне заверили меня в том, что бог не являлся в этот мир уже более полутора тысяч лет, причем говорили о нем так, как если бы он был единственным богом. Сами они, по их словам, были простыми смертными, верными приверженцами того самого бога и в земной, и в загробной жизни. Причем в этом мире, как было сказано, они являлись также смиренными подданными короля, который, однако, тоже никакой не бог, а пусть великий и могущественный, но все же человек. Я так понял, что их король – что-то вроде нашего Чтимого Глашатая.

Чуть позже я подробно расскажу вашему преосвященству о том, что не все мои соотечественники были склонны согласиться с утверждением о том, что чужеземцы – обычные люди. Однако я сам после знакомства с ними ни разу не усомнился в этом и, как стало ясно со временем, разумеется, оказался прав.

Итак, ваше преосвященство, с этого момента я буду говорить о наших гостях не как о таинственных существах, но просто как о людях.

Человек с прыщавым лицом оказался плотником по имени Гонсало Герреро, а его товарищ с лицом, изрытым оспинами, которого звали Херонимо де Агиляр, был писцом, как и присутствующие здесь почтенные братья. Может быть, кто-то из вас даже лично знал его, ибо он говорил мне, что первоначально собирался стать жрецом своего бога и некоторое время проучился в калмекактин, или как там у вас называются школы для священников.

По их словам, чужеземцы прибыли с востока, с острова, которого отсюда не увидишь, лежащего далеко за океанским горизонтом. О чем-то подобном я, разумеется, догадывался, а когда они сообщили, что помянутый остров называется Куба, это мало что добавило к моим знаниям. Впрочем, оба утверждали что эта Куба есть не более чем одно из владений гораздо более удаленной страны Кастилии[49], или Испании, откуда их могущественный король правит множеством обширнейших провинций. В этой самой Кастилии все люди, и мужчины и женщины, были такими же белокожими, как и они сами, если не считать немногих презираемых ими так называемых мавров, кожа которых имеет черный цвет. Последнее утверждение поначалу показалось мне настолько невероятным, что я даже усомнился было во всем остальном, что пришельцы мне рассказали. Но, поразмыслив, я решил, что коль скоро в наших краях рождаются порой болезненно белые тлакацтали, то почему бы в земле белых людей такого рода недугу не делать несчастных черными?

Агиляр и Герреро объяснили, что попали на наше побережье в результате несчастного случая. Они были среди сотен мужчин и женщин, покинувших Кубу на двенадцати больших плавающих домах, называемых кораблями. Командовавший ими капитан Диего де Никеса вез колонистов, чтобы заселить новую провинцию Испании, правителем которой его назначили. Место это на их языке называлось Кастилия-де-Оро и находилось где-то далеко к юго-востоку отсюда. Но плавание не задалось, в чем испанцы были склонны винить зловещую «волосатую комету».

Страшный шторм разметал корабли, и тот, на котором плыли они, под конец налетел на острые камни. В днище открылась течь, корабль перевернулся и затонул вместе со всеми, кто на нем плыл. Только Агиляру, Герреро и их двум товарищам удалось спастись с тонущего судна на своего рода большом каноэ, которое имелось там как раз на случай бедствия.