Аттила

— Прямо в его левый глаз! — договорил Эллак, дрожа от негодования. — А когда тот громко закричал и стал проклинать Дзенгизица, твой сын пригрозил прострелить ему и другой глаз, если он не уймется. Он уже опять натянул тетиву. Тут я подскочил, вырвал у него лук…

— И сломал его о свое колено! — в бешенстве воскликнул младший! брат. — Вот тебе, отец, в доказательство, обломки. — Он бросил куски дерева к ногам Аттилы. — Мой лучший лук! Из-за дрянного мальчишки! Из-за негодного заложника! Накажи сына готки, отец, или — клянусь богиней коней! — я расправлюсь с ним сам еще до наступления праздника!

— А где же мальчик? — спросил Аттила, не моргнув глазом во время рассказа обоих сыновей.

— Он остался на дороге! — коротко ответил Дзенгизиц, пожимая плечами.

— Он умер! — воскликнул Эллак. — Умер на моих руках.

— Вот вам мое решение, неразумные сыновья, — сказал Аттила. — Ты, Дзенгизиц, объяснишь отцу убитого все, и отвесишь ему столько золота, сколько весит труп ребенка, разумеется, из своей собственной казны — не из моей. Ты же, Эллак, совершил ужасный поступок, сломав оружие своего брата. Всякий должен хранить и уважать оружие брата, как святыню, и кто сломает его, тот сделает это себе во вред. Ты должен подарить Дзенгизицу шесть луков такого же достоинства. Это тебе легкое наказание; а твое строгое наказание — мое неудовольствие. Прочь с моих глаз! Вон отсюда! Ты, Дзенгизиц, займи место рядом с королевичем ски-ров, с правой стороны. Слева от него сидит князь Эцендрул, который пусть там и остается. А ты, мой милый мальчик, позаботься угостить хорошенько юного героя, как приличествует его сану.

Эллак бросил взгляд на отца, но напрасно он старался встретиться с ним глазами. Наконец, молодой князь низко опустил голову и торжественной поступью спустился с эстрады.

Ему пришлось пройти мимо Ильдихо. Он замедлил шаг, не желая однако останавливаться возле девушки. Между тем, королевна поднялась со своего места и плавным, красивым движением смело протянула юноше белоснежную руку. Он схватил ее в порыве признательности, молча поклонился и поспешил оставить залу. Эта сцена не укрылась от проницательных взоров хана. Аттила слегка мотнул головой и его глаза свирепо сверкнули из под полуопущенных век.

XXXIX

Еще во время рассказа Дзенгизица в дверях показался новый посетитель; стража почтительно расступилась перед ним. Это был знатный гунн в дорогой одежде, но его блестящее платье было покрыто дорожной пылью. Барашковую шапку на его голове обвивал золотой венок.

Терпеливо дожидался он у порога, пока отец рассудит сыновей.

Потом пришедший торопливо протиснулся между рядами гостей, взбежал на возвышение и упал на колени перед владыкой.

— Вставай, князь Дзенцил! Ты приносишь радостную весть о победе. Твой золотой венок без слов говорит об этом.

— Да! — воскликнул гунн, еще совсем молодой человек, вскакивая с пола и гордо выпрямляясь. — Зеленая золотистая ветвь возвещает новую победу твоего оружия и гибель твоих врагов. Лугионов больше не существует: они стерты с лица земли.

Гунны подняли дикий крик радости, похожий на вой волков, увидавших падаль; германцы, сидевшие на пиршестве, обменялись между собой испуганными и грустными взглядами. По знаку Аттилы, предводитель войска начал свое донесение.