Аттила России

— Ну, ну! — мягко сказала она. — Успокойся, не плачь! Слаба ты еще… Да успокойся же, не бойся меня! — Она присела на табуретку около кровати и продолжала: — А теперь посмотри мне прямо в глаза и повтори, что я солгала!

— Я могу повторить только одно, — дрожа, но твердо выдерживая взгляд императрицы, сказала Бодена, — тот, кто донес вам, ваше величество, будто великий князь покушается на вашу жизнь или корону, преступно солгал…

— Но мне представили доказательства!

— Ваше величество, я твердо убеждена, что эти доказательства поддельны.

— Как, ты решишься утверждать, что меня умышленно обманывали?

— Если вы, ваше величество, не рассердитесь, то я могу повторить одну фразу, которую часто говорил в моем присутствии его высочество.

— Говори!

— Но эта фраза не особенно… почтительна!

— Э, милая моя, раз эту фразу сказал великий князь, так я уже заранее знаю, что она непочтительна! Говори, не бойся!

— Я очень часто слышала из уст его высочества следующее: «Она хочет заставить меня забыть, что она мне мать и императрица! Первое ей удалось вполне, но второго никогда не будет: что бы ни было, я никогда не нарушу долга верноподданного!»

— Постой, милая моя, но при каких же обстоятельствах Павлу пришлось сказать такую фразу? Значит, у тебя с ним бывали разговоры о том, что он может нарушить долг подданного?

— Да, ваше величество, такие разговоры бывали, и очень часто. Когда его высочество имел повод считать себя оскорбленным тем или иным распоряжением, он говорил, что понимает теперь возможность таких фактов, которые имеются в истории. Но он всегда заканчивал той фразой, которую я только что повторила вам, ваше величество.

Екатерина Алексеевна задумалась.

— Как знать? — сказала она наконец. — Может быть, ты и права. Ну да я еще буду иметь возможность проверить справедливость этого. А теперь предположим, что я тебе поверила и что ты действительно невиновна во вменяемом тебе преступлении. Но остается много такого, что, не составляя вины, тем не менее слишком усложняет положение. Если я тебя выпущу на свободу, можешь ты дать мне слово, что уедешь на первое время за границу и навсегда прекратишь всякие сношения с великим князем?

— Нет, ваше величество, я не могу сделать это, — твердо возразила Бодена.

— Послушай, я буду говорить с тобой совершенно просто и откровенно. Пойми: прав ли Потемкин или виноват, но он в данный момент нужен России. Никто, кроме него, не может довести до конца задуманное им дело. Но мыслимо ли поддерживать такое положение вещей, что первый советник русской короны и ее наследник являются злейшими врагами? Между тем, если ты будешь играть прежнюю роль около великого князя — даже помимо всей невозможности такого вторжения в семью — это поведет только к обострению их отношений. Вот почему я прошу тебя уехать!

— Как! Вы, ваше величество, хотите, чтобы я, и без того слишком много потерпевшая от происков князя Потемкина, бросила все и всех, чтобы я рассталась со всеми, кого я люблю, терпела неудобства — и все это ради облегчения существования князя Потемкина? Ваше величество, вам достаточно протянуть руку, чтобы заставить Потемкина согнуться перед вашей царственной волей, а вы предпочитаете обрушивать все последствия на меня?

— Ты, кажется, собираешься давать мне советы и указания? — холодно сказала императрица, вставая. — В последний раз спрашиваю тебя: согласна ли ты, получив от меня достаточную сумму на расходы, сейчас же уехать за границу, дав слово прекратить всякие сношения с великим князем?

— Нет, ваше величество.

— Ну так пеняй на себя! Тебе придется просидеть здесь, пока ты не оставишь своего упрямства. Вот что, Александр, — обратилась императрица к Ланскому, — ты останешься пока здесь. Это слишком важный пост, чтобы я могла поручить его первому попавшемуся. Со временем я присмотрю человека и заменю тебя…

— Но, ваше величество…

— Никаких «но»! Что это такое, в самом деле! Теперь и ты начнешь противоречить мне! Пойдем!

Ланской остался в Ораниенбауме, а государыня вернулась в Петербург.