Аты-баты, шли солдаты

– Без градусов. – Полковник сам налил боржоми. – Ну, чего сыну пожелаете?

– Сыну?.. – Илья Иванович неуверенно улыбнулся. – Оно конечно, оно так. – И встал. Рука дрожала, боржоми проливался на стол. – В большую дорогу провожают тебя, Константин. Да. На учебу. Потом в большие начальники выйдешь. Так ты, это, ты о солдате не забывай. Начальник, он солдатами держится, каких бы званьев ни достиг. А солдаты – тобой. Нету у них никого, окромя начальников. Никого нету. И пожаловаться некому.

Помолчал, выпил боржоми и, шаркая ногами, вышел. И все молчали. Полковник встал.

– За отцов, – негромко сказал он. – Павших и еще живых.

Все встали, стараясь поменьше шуметь. Выпили.

– Когда ты, капитан, на отцовской могиле в последний раз был? – не глядя, спросил полковник, аккуратно поставив рюмку.

– Так я ведь, в сущности, и не знал, где эта могила. Впервые из открытки выяснил. Теперь надо будет как-нибудь съездить. В отпуск. Или на каникулы.

– Тебе когда в академию являться?

– Ровно через десять дней.

– Тогда зачем тянуть? Святое это дело – отцовской могиле поклониться. Особенно перед таким рубежом, как академия. Понятно – нет?

Капитан не ответил. Он уложил орден в красную коробочку и, закрыв крышку, забарабанил по ней пальцами.

Но стука его пальцев по коробочке мы не услышали, потому что в этот момент зазвучал лязг винтовок, взятых к ноге в три приема. И голос:

– Взвод, смирно! Равнение на середину! Слушай перекличку. Рядовой Абрамов!

– Я!

– Рядовой Бесымбаев!

– Я!

В узком коридоре дощатого барака с запылившимися стеклами и двумя рядами трехъярусных нар был выстроен взвод маршевого батальона. Места было немного, и командиру взвода младшему лейтенанту Суслину, одетому в аккуратную гимнастерку с белоснежным подворотничком, приходилось вжиматься в проход между нарами. А во главе взвода стоял степенный усатый помкомвзвода старший сержант Гарбузенко и хрипло выкрикивал фамилии личного состава.

– Рядовой Гусев!

– Я! – отозвался высокий тощий солдат.

– Пат без Паташона, – негромко, но внятно произнес стоявший в строю ефрейтор Виктор Святкин: худой, как все, но не как все разговорчивый. На его потрепанной гимнастерке с двумя полосками за ранения выделялся новенький орден Красной Звезды.

– Рядовой Глебов! – продолжал Гарбузенко.

– Я!

– Иван Четвертый, – пояснил Святкин. – Но не Грозный.

– Рядовой Кодеридзе!

– Я!

– Абрек, – сказал Святкин.

– Рядовой Лавкин!

– Я!

– Калуга, – произнес Святкин, и стало понятно, что во взводе у каждого есть прозвище и что автор прозвищ ефрейтор Святкин.

– Младший сержант Сайко!

– Я, – отозвался рослый сержант, стоявший на правом фланге.

– Ванька Первый, – уважительно отметил Святкин.

– Ефрейтор Святкин!

– Я! – гаркнул Святкин. И добавил: – Можно просто – Сват.

– Рядовой Хабанеев!

– Я!

– Хабанера, – отметил Святкин.

– Отставить! – крикнул Суслин и, ткнув пальцем в Святкина, приказал: – Ефрейтор Сват… то есть Святкин, выйти из строя!

Святкин сделал два шага и повернулся лицом к шеренге.

– Товарищи бойцы! – сердито сказал Суслин, грозно сведя полудетские брови. – Сегодня я принял второй взвод. Командир батальона лично мне поставил задачу: в кратчайший срок подготовить взвод истребителей танков. И что же я вижу на первом построении? На первом построении я нахожу исключительную расхлябанность и разгильдяйство!

– Я думал, вам интересно будет прозвища узнать, – простодушно пояснил Святкин.

– Ефрейтор Святкин, два наряда вне очереди!

– За что же, товарищ младший лейтенант? – искренне удивился Святкин. – Я же, так сказать, в порядке ознакомления с личным составом вверенного вам взвода истребителей танков.

– Три наряда! – распалясь, крикнул Суслин.

– Есть три наряда, – согласился Святкин. – Но только на кухне.

– Четыре наряда за разговорчики!..

– А вот это уж дудки, – улыбнулся Святкин. – Только три. Четыре Устав внутренней службы не позволяет. Вы – взводный, я – ефрейтор. Больше трех нарядов у вас прав нет, товарищ младший лейтенант. Вот если на кухню…

Суслин был явно озадачен. По шеренге пробежал смешок.

– Отставить смех! – крикнул Суслин. – Командир батальона поставил задачу, чтобы второй взвод истребителей танков стал примером для всего маршевого батальона. Примером во всем. В боевой подготовке. В дисциплине. В ношении формы. И я хочу, чтобы вы знали с первого же дня: в боевой подготовке не будет никаких поблажек. Напротив. Трудности и еще раз трудности! Будут внезапные тревоги. Ночные броски. «Тяжело в ученье – легко в бою!» Знаете, кто это сказал?

– Так точно! – радостно рявкнул Святкин. – Генералиссимус Суворов!

– Какой еще «иссимус»? – удивленно спросил Суслин.

– Звание, – принялся простодушно объяснять Святкин. – Бывают генерал-майоры, генерал-лейтенанты, генерал-полковники, а Суворов был генерал-иссимусом.

Строй радостно рассмеялся.

– Отставить смех! – крикнул Суслин. – Слушай задачу сегодняшних занятий по…

Но тут раздался голос дневального, стоявшего возле дверей:

– Смирно!

В казарму вошел командир батальона, немолодой капитан, еще не оправившийся от ранения, а потому – с палочкой.

Суслин бросился навстречу, расталкивая строй собственных подчиненных: