Аустерлиц

Некрасиво Брехт поступал, освобождая себе дорогу таким образом, наверное. Чего уж, наверное. Точно. Стоит потом мужичонка и смотрит грязь с бороды соскребая на лежащую на боку телеку свою. Не. Не так. Это уж перебор. Старались просто переставить. Двадцать здоровых мужиков. Это двадцать человеко-сил. Семь, если верить учебнику, лошадиных сил. Всё одно не сильно красиво. Но просто не было другого способа. Если каждую телегу, увязшую в грязи, вытягивать, а потом за нею телепаться, то можно и вообще не доехать, а обогнать по полю, с такой же жидкой грязью или по лесной дороге чаще всего, зажатой между вековыми деревьями, просто невозможно. Единственный способ перевернуть или переставить телегу или барскую коляску и проехать мимо, не отвлекаясь на крики и угрозы. Только один раз Брехт дал команду остановиться и коляску вытащить. Возле сидевшей на брюхе кареты суетился Демидов. Не тот, который «друг сердечный», а родственник — Павел Григорьевич Демидов. Очень приличный товарищ. Тургенев вот только его вспоминал. В 1803 году на пожертвованные им средства: три с половиной тысячи душ крестьян и сто двадцать тысяч рублей основано «Демидовское высших наук училище». А в этом году он на открытие Киевского и Тобольского университетов дал по пятьдесят тысяч рублей. Брехт его видел пару раз всего, знаком был вообще шапочно. Но остановился. Да и куда деваться к нему же в вотчину ехал. Это случилось уже, когда подъехали к Туле почти, а то ведь задержал бы спасённый из грязи Демидов продвижение. Во-первых, он рыцарь и не дал бы бар с дороги сталкивать, а во-вторых, в его карету обычные кони запряжены. Он бы так и застревал в каждой луже. И каждый раз шайров выпрягай, карету выдёргивай и опять запрягай. Это все не одной минуты дело, а со всеми стонами и перекурами на час растягивается. Три — четыре раза застрянет его таратайка и дня как не бывало. Да ещё обедать обязательно нужно дедушке в кабаке, сидя за столом. Не мог бутербродов с собой прихватить.

Про него из будущего Брехт помнил только, что проживёт кучу лет, чуть не сто, и главное — подарит, а ну да, пожертвует Московскому университету «мюнцкабинет», состоявший из нескольких тысяч монет и медалей. Брехт тоже такой сейчас собирает. Но до нескольких тысяч ему ещё далеко. И обидно, что даже не попросишь продать коллекцию. Старичок не поймёт. Разговор со стареньким Демидовым не задался с самого начала у Петра Христиановича. Это просто барин добрый, который не знает, куда деньги девать. Как и отец, между прочим. Его батянька — сын Акинфия Демидова Григорий, больше интересовался ботаникой, чем предпринимательством. Более всего он известен как создатель первого в России научного ботанического сада под Соликамском и как корреспондент шведского учёного Карла Линнея. Павел Григорьевич тоже со многими учёными в Европе переписку ведёт. Брехт даже попробовал удочку закинуть, чтобы сей наследник написал известным химикам и механикам в Европе с приглашением обосноваться в Дербенте. Но отклика не получил. Кто же, типа, из благословенной Европы в наши грязи добровольно поедет? В окно гляньте, Петруша. Три раз «ха».

Ну, нет и нет. Сами справимся.

А в Туле на Императорском Тульском оружейном заводе Петра Христиановича ждал интересный сюрприз. Ружья были готовы, и, как и требовал Брехт, упакованы в ящики по пять штук. Вес ружья около семи килограмм, так что в ящике должно быть килограмм по сорок примерно. Егеря, когда начали загружать один на телегу, то вдруг остановились и окликнули рассматривающего подарочное от завода инкрустированное серебром ружьё князя Витгенштейна.

— Лёгок больно, — кивнул на ящик Иван Сазонов, командир плутонга егерей, что Брехт с собой взял.

Открыли. А там вместо пяти Слонобоев четыре. Брехт Ящики пересчитал. Нет, как и положено тридцать ящиков. Сто пятьдесят «ружей крепостных» же заказал и оплатил.

— Открывайте все ящики. — Скрипнул зубами Пётр Христианович.

Сняли с телег, разложили вдоль дороги и стали вскрывать. Где пять — грузили назад. Вскоре осталось только, ещё плюсом к первому, четыре ящика. В них по четыре ружья.

Если это просто воровство, то нужно пару носов сломать, потребовать остальные и чёрт бы с ними с ворами. На Руси это норма. А если необычные ружья приготовили для отправки во Францию или ещё хуже в Англию. Кроме ста пятидесяти ружей здесь же был размещён князем Витгенштейном и второй заказ. У себя в Дербенте не имея таких мастеров и такого оборудования получить приличные дульные тормоза было очень проблематично. Потому, скрепя сердце, вынужден был, эти совершенно секретные штуковины, Брехт заказать тоже на тульском заводе. Хорошо хоть догадался второй заказ разместить не вместе, а месяц спустя, и обозвать эти штуковины приспособлением для полива картофеля.

На ствол дульный тормоз крепился специальными клиновыми цапфами. Могли, конечно, умники в Туле сопоставить, что клинья на «поливалке» и стволе Слонобоя подходят друг к другу. А могли и не понять.