Аустерлиц

Если честно, то Брехт ни разу не был у Чичерина дома, но жену знал. Она была дочерью одного ну, очень интересного человека. Прямо уникального. По крайней мере, для России. Вот что про него было в газете написано: «Марья Сергеевна — жена отъявленного игрока, майора Салтыкова, который, проиграв Пассеку всё свое состояние, поставил на карту жену и проиграл и её. Говорят, будто эта потеря менее всего огорчила его, хотя Марья Сергеевна была ещё молода и хороша собою; Пассек, назначенный генерал-губернатором Белоруссии, увёз её в Могилев». Там в Белоруссии князь Витгенштейн и познакомился с самой «помпадуршей», как её за глаза называли местные бомонды, и двумя её уже подросшими детьми, которых она забрала с собой. Среди них и была Екатерина Александровна, теперь жена Чичерина. Интересно, куча воспоминаний генерала Витгенштейна настоящего улетучилась, и иногда очень нужных воспоминаний, а вот этот малозначительный эпизод пребывания его с Ахтырским гусарским полком в Могилёве в памяти остался.

— Василий, мать твою, Николаич, а ежели шпион сейчас, узнав, что я за ружьями приехал, их с завода выносит тайно. — Предпринял последнюю попытку Брехт.

— Илларион! — к генералу подбежал мужичок в смокинге.

— Скажи Иваницкому, пусть усилит охрану. Удвоит. Если кто подозрительный, хватать и до моего возвращения держать под стражей. Невзирая на должности и звания. Даже если полковник Мусин-Пушкин попадётся. Выполнять. — Брехт нехотя «Васю» отпустил.

— Чего, уж, поехали, перекусим, три дня горячего не ел. Бутербродами питался.

— Чем? — Чичерин вприпрыжку поспешил к коляске, боясь, как бы князь не передумал.

— Изобретение англичанина одного. Кусок хлеба, масло, а сверху колбаса, потом снова хлеб. Сэндвич не любимые мною наглы придумали. Был у них игрок такой азартный Джон Монтегю, 4-ый граф Сэндвичский. Я переименовал на немецкий манер в бутерброд и мясо колбасой заменил. Немец я или не немец?! Перец-колбаса.

Не дела бы, так и не вернулись, хлебосольная хозяйка всё подавала и подавала на стол новые лакомства. Словно готовились к встрече с сослуживцем мужа в дому у Чичериных.

Еле вырвались, отпыхиваясь. Приехали, а на заводе тишина. Никто ничего не пытался вынести и перепрятать. Работают себе люди. Брехт впервые прошёлся по цехам. Заявку его управляющий Иоганн Бауэр отвозил на завод с образцом и чертежами.

Завод Брехта впечатлил. Несколько параллельно стоящих длиннющих корпусов, везде звон, грохот, искры летят. Жаром от печей пышет. Токарные станки крутятся. Стружка летит. Прямо в глаза токарям. Не придумали пока защитные очки. Ещё бы чуть суеты поменьше и света побольше. Полумрак в корпусах. Окна маленькие. Оно и понятно. Стекло кучу денег стоит. Дерево дешевле. А рядом уже и из кирпича следующий корпус строят. Тоже бегом все бегают. А ещё говорят, в это время все ползали, медленный, мол, век, дудки. Это в двадцать первом веке все ползают. Тут люди летают просто.

Показали Брехту сборочный цех, где его Слонобои и хранились, ожидая отправки. Егеря его прошмонали по закуткам и ничего не нашли. Порылись в книгах учёта. Совпадает все. Изготовлено сто пятьдесят ружей.

— Ладно, Василий Петрович, поеду я, хрен с ними с ружьями. Но если вдруг где всплывут, то дай мне знать. Хочу я узнать, не шпионы ли руку приложили.

— Ай, опять, ты, Петер, со своими англичанами. Обсчитались просто.

— Точно. Вот даже вижу эту картину. Складывает кладовщик в ящик ружья и четыре вместо пяти положил. Туго у него с арифметикой. Я бы ему на твоём месте один палец на руке отрезал. Он же пальцы загибал при подсчёте. Один явно лишний у Пифагора этого. Всё, прощевай. На тебя зла не таю. А про шпионов подумай. Англичане нам не друзья. Просто они нас купили, чтобы мы за них воевали. Они получат победу, а мы недосчитаемся несколько тысяч русских людей. В том числе и родственников твоих или жены твоей. Офицеров тоже преизрядно погибнет. Вот такая торговля.

Брехт забыл о недостаче уже через пару часов, как из Тулы выехали. Ничего не изменилось. Дождевой фронт, что три дня воевал с российскими дорогами от Москвы до Тулы, теперь сместился южнее и поливал дороги, по которым Брехт в Воронеж ехал. Всё то же самое. Опять застрявшие в ямах пролётки, кареты, телеги. И опять нужно сталкивать их с дороги, чтобы проехать. При этом гружёные телеги у Петра Христиановича тоже стали садиться на брюхо. И чем южнее забирались, тем всё хуже дороги становились. Пошли уже чернозёмы. Лужи стали просто непролазны. Приходилось плутонгу егерей тоже плечо подставлять, помогая шайрам.

Даже когда дождевой фронт миновали, вернее он их миновал, дальше на восток поспешив, сильно лучше не стало. Набросились миллионы комаров, жарит солнце, а лужи грязевые в мгновение ока не исчезли. Лучше бы уж дожди шли. Хоть комаров не было. Блин, как хорошо в Дербенте.