Авантюрист

– Бариан, – повторила Танталь с каким-то не то смешком, не то всхлипом. – Привет.

Покрытое гримом лицо несколько мгновений пребывало в неподвижности. Потом я увидел, как подведенные белым глаза раскрываются, явно собираясь вылезти из орбит:

– Ты?!

Ночевали комедианты уже в замке. Танталь накупила в поселке провизии; двенадцать ее телохранителей недовольно хмурились, разглядывая повозки и их обитателей.

Танталь и тот, кого она звала Барианом, допоздна сидели в большом зале перед камином; прочие члены труппы примостились на тюфяках, милостиво выданных Итером, время от времени кто-нибудь из них просыпался, поднимался на локте, пытаясь сообразить, куда попал; потом, убедившись, что сон продолжается, с блаженной улыбкой валился обратно.

– Да, дела… ну, сама видишь. Из фарсов играем только «Рогатого мужа», и то… – Бариан, небрежно отмытый от грима, грустно усмехнулся.

– Муха вырос… И я ведь в этой роли… не Мастер Фло. И Динка, – он оглянулся на дамочку, сладко дремлющую на своем тюфяке, и закончил шепотом: – И Динка – не ты. Так-то…

Я приблизился, стараясь ступать потише, но Бариан все равно вздрогнул. Он боялся меня; мое явление в грохоте молний, с руганью и обрыванием полога не прошло даром. Бродячая бесправная жизнь приучила его бояться всякого, кто хоть чуточку сильнее. Правило, хранящее маленькую жизнь комедианта…

– Сядьте, Ретано, – сказал Танталь, не глядя на меня. – Вот, с этим человеком… мы проехали… неважно, сколько. Сколько лет, сколько дорог… Может быть, и я бы сейчас…

Она смотрела в огонь. Она была не похожа на саму себя, потому что выразительное лицо ее разом утратило всю свою жесткость. На глазах то и дело показывались слезы – уж чем-чем, а сентиментальностью Танталь не отличалась никогда…

И все же вообразить ее в повозке… в компании хотя бы и этого Бариана…

– Я пойду спать, – извиняющимся тоном пробормотал комедиант. Мое присутствие угнетало его; Танталь, не глядя, поймала его за руку:

– Сиди… Он вздохнул:

– Динка… мы ее на комедийные роли брали, а подросла – глядим, героиня… И хорошо, потому как Гезина к тому времени уже замуж вышла… Смеяться будешь, Танталь – за лавочника!..

Он осекся. Поерзал, зябко повел плечами:

– Нет, я пойду, пожалуй… Господину Рекотарсу… Благодарствие за гостеприимство, но господину неинтересно ведь слушать, о чем это я тут болтаю…

– Если господину неинтересно – господин уйдет, – холодно сообщила Танталь. Меня передернуло – все это, конечно, трогательно, но Танталь забывается. Всякому панибратству есть предел…

Я развернулся и пошел прочь – всем своим видом показывая, что болтовня комедианта и комедиантки не может меня оскорбить. На пороге зала обнаружился запыхавшийся Итер:

– Господин Ретано… Там… госпожа Алана… вроде как бредит.

…Она лежала, скинув одеяла, сбив в кучу простыни,яркий свет упал ей на лицо, но она не проснулась. Ресницы были плотно зажмурены, бледный рот искривился, будто в припадке; я сел рядом, схватил ее руку, беспомощно огляделся, не зная, чем помочь.

– Не надо, – бормотала она сквозь зубы. – Там… трясина… не на… не надо!..

До самого утра моя жена металась, медленно поедаемая кошмаром.

И до утра я никак не мог ее разбудить.

Мы тронулись в путь на рассвете. На перекрестке наши пути разошлись – повозки комедиантов свернули направо, а экипаж Соллсй и карета с гербом Рекотарсов, сопровождаемые эскортом из дюжины всадников, неспешно покатили прямо.

Оба каравана спешили поскорее удалиться от холма, на котором стоял холодный дом без каминов. Прсдпо-лагалось, что господин Чонотакс Оро не всеведущий,так оно, похоже, и было, потому что черная ворона, неотлучно преследовавшая кареты Рекотарсов-Соллей, оставила без малейшего внимания повозки бродячей труппы.

…Затея была бредовая. Затея была любимым детищем бывшей комедиантки; впервые выслушав ее, я рассмеялся Танталь в лицо. Но, к моему удивлению, Алана, которой после ночи кошмаров сделалось вроде бы лучше, никак не отреагировала на перспективу новой «прогулки с комедиантами». И это было странно – с моей точки зрения, сам вид комедиантских повозок должен вызывать у нее тошноту. Либо Алана уже забыла о потрясении, либо…

Либо апатия, владевшая ею последние дни, перешла в новую, более глубокую фазу. Алане попросту было все равно.

Никто из нас не знал до конца, сможем ли мы обмануть Чонотакса и как далеко простирается в настоящий момент его магическая власть. Танталь утверждала, что именно бредовость затеи придает ей некоторый смысл – возможно, ослабевший Черно потеряет наш след, и ради одной этой возможности стоит ненадолго пожертвовать комфортом…

Какой уж там в дороге комфорт. Среди зимы… В такое время не путешествуют. В такое время спасаются бегством.